Бракованная - Юлия Резник

Но это была такая мелочь! Она готова была набрать хоть десять, хоть двадцать килограммов, чтобы стать мамой. Хотя… двадцать, конечно, перебор. Вета усмехнулась, поймав себя на этой мысли. Всё же прежние установки ещё не изжили себя до конца. И внешность по-прежнему имела значение.

Пока Сандалова крутилась возле зеркала, предаваясь мечтам, в дверь постучали.

– Да!

– Привет болящим.

– Мариам?!

– А ты кого ждала? И почему, позволь поинтересоваться, ты никому не сказала, что идёшь на операцию? – воскликнула Мариам, экспрессивно жестикулируя.

– Да как-то не думала, что это важно.

– Ты что, с ума сошла?! Совсем того, да?

Мариам разочарованно покачала головой и нырнула в большую сумку. На столик возле кожаного диванчика в углу, были выложены тарелка, пиала и чашка. Приборы – вилка, ложка и нож, тканевая салфетка! А вслед за ними выставлена банка с бульоном.

– Это что?

– Это твой ужин. Иннокентий Сергеич сказал, что бульон тебе можно. И выдал мне список на завтра.

– Список чего? – Вета сморгнула слёзы. Она действительно не ожидала, что кто-то из друзей решит о ней позаботиться. После последних событий она очень сильно сомневалась, что у неё в принципе есть друзья.

– Список блюд, разрешённых к употреблению.

– По-моему, он немного перегибает.

– Кто, Коган? – Мариам открыла банку и аккуратно вылила бульон в пиалу. – К столу!

– Ага.

– Он хочет для тебя всего самого лучшего. Угадай, почему.

Гадать Вета не хотела, потому как все отгадки, что ей приходили на ум, были слишком маловероятными. Она предпочла промолчать.

– Боже, я в самом деле ужасно проголодалась.

– Смотри только, осторожно. Бульон ещё очень горячий. Сарик очень старался, когда я сказала, что это для тебя.

– Так это из «Рубена»? То-то как вкусно!

– Из него. На завтрак привезу сырники. Или творожную запеканку, – Мариам задумчиво почесала бровь.

– Что ты! Не нужно. У тебя наверняка полно дел, когда тебе ещё ко мне мотаться?

– Какие дела, Вет? Ну какие дела? Как будто ты бы не поступила так же, если бы мне понадобилась твоя помощь.

– Спасибо, – шепнула Вета. – Для меня… – сглотнула слёзы, – в самом деле важна твоя поддержка.

– Вот и хорошо. А слёзы с чего? Ну-ка, давай вытирай. Нет, это даже злит! Как ты могла подумать, что мы бросим тебя в беде?

Как? А бог его знает. У Веты не было однозначного ответа на этот вопрос. Хотя, конечно, можно было сказать, что ей не привыкать. Но это прозвучало бы уж слишком мелодраматично. Она так не хотела. Не хотела давить на жалость, а к тому же… К тому же Вета засомневалось, что дело вообще в друзьях. Ведь если так разобраться, она никогда и ни кого не просила о помощи. И тем была чрезвычайно горда. Виолетта считала, что это лишний раз доказывает её силу и стойкость. Что ж на деле, спросите вы? А на деле вдруг оказалось, что обраться с просьбой о помощи может далеко не каждый. И что нужно быть очень сильным, чтобы признать свою слабость хоть в чём-то.

– Иди сюда… – отложила ложку, взмахнула руками в приглашающем жесте.

– Чего?

– Хочу тебя обнять.

Мариам удивлённо хлопнула длиннющими, чёрными, как ночь, без всякой краски ресницами. И недоверчиво к ней потянулась. Раньше Вета не была такой сентиментальной, так что удивление Мариам ей понятно.

– Я могу не слишком приятно пахнуть, – предупредила Мариам. – Перед самым выходом на меня срыгнула Нана и…

– Спасибо. Ты пахнешь просто чудесно.

– Ладно. Поверю тебе на слово. – Мариам немного расслабилась и ласково провела ладонью по Веткиной спине. А потом их уединение нарушили.

– Сандалова В. Ю.?

– Да.

– Вам цветы. Распишитесь.

Под удивлённые взгляды подруг в палату втащили огромный букет кружевных бархатно-алых роз.

– Это ещё что такое? – нахмурился вошедший в палату Коган. Вета отстранилась от Мариам, беспечно пожала плечами, вынула карточку, но не успела прочитать, потому, что Коган выхватил открытку из её рук.

– Эй! Какого фига?

– «Ещё раз прости меня за тот вечер. Роман», – продекламировал он. – Быков, что ли? А за что он извиняется?

– Ты мой врач, а не исповедник! – окрысилась Вета. – Отдай!

Пока они пререкались, дверь в палату в очередной раз открылась.

– Сандалова В.Ю.?

– Да… – еще больше удивилась Вета.

– Вам здесь цветы.

– Ещё цветы?

– Не палата, а какой-то проходной двор! Сейчас кое-кто у меня получит.

– Иннокентий Сергеевич!

– Что?

– Ну, а персонал тут причем? Не злись. Если кто и виноват… – Ветка достала карточки из новых букетов. – Виноваты Семён и Дуня. А это от твоего мужа, Мариам.

– Что? – усмехнулась та, – Что ты так на меня смотришь, Тамчик? Я тут не при делах. Женя сам проявил инициативу. Да и что здесь такого? Просто цветы от друзей. Они как-то нарушают правила стационара?

Вете на правила стационара было плевать. Она смотрела на букеты, что громоздились теперь на тумбочке и подоконнике, и улыбалась. Улыбалась, хотя, если говорить откровенно, от слёз щипало в носу.

– А как они все узнали, что я в больнице?

– Ну, это я имел неосторожность им сказать. Думал, что тебе наверняка не помешает поддержка.

– Ты не ошибся. – Вета сглотнула солёный ком, застрявший в горле, но это не помогло. Тогда она отвернулась, но это помогло ещё меньше. Её плечи предательски дрожали. И не было сил унять эту выдающую слабость дрожь. А может, просто пришла пора быть слабой. Кто знает?

– Ого, у вас тут многолюдно.

– Юлька? А ты здесь какими судьбами?

– Приехала проведать подругу, – устало вздохнула Быкова. – А у неё таких небезразличных, как я, вон, целая палата.

– Ничего. В тесноте, да не в обиде, – всхлипнула Вета. – Но если кто-то ещё придёт, разместиться нам будет сложнее.

– Я освобожу местечко, – буркнул Коган. – А вы не смейте задерживаться. Вете нужно больше отдыхать.

– Как скажете, доктор.

– Ничего себе как свирепствует, – прокомментировала уход Тамерлана Юль Санна и устало опустилась на стул. Выглядела она осунувшейся и помятой. Впрочем, с тех пор, как ушёл Быков, так она выглядела всегда.

– Да. Он – ужасный зануда.

– Ну, понять его можно. Он же для себя любимого старается, не для кого-то.

– О чём это ты?