Я, редактор. Настольная книга для всех, кто работает в медиа - Николай В. Кононов

В 2021 году это звучит как парадокс, но даже в качественных, честных изданиях на русском языке почти всегда существует зазор между декларируемыми ценностями и их воплощением. Описать этот зазор можно так.

Если наше базовое отношение к читателю – уважительное, то из этого вытекает следующий набор максим. Мы не называем никакие группы людей словами, которые они сами считают оскорбительными. Мы не допускаем хейтспич, то есть оскорбления и призывы лишить каких-либо прав какую-либо группу людей (не говоря уж о призывах к физической расправе). Мы понимаем, что равноправие необходимо и перекос, когда у одних больше возможностей и привилегий, чем у других, особенно остро ощущается в России, на многих уровнях в разных сферах жизни: начальники – подчинённые, мужчины – женщины, гетеросексуалы – гомосексуалы и т. д.

Но одно дело понимать принципы, а другое – следовать им, применяя на практике. Особенно в ситуации, когда за считаные годы, а то и месяцы допустимое становится недопустимым.

Безусловно, границы постоянно движутся, и сами медиа играют активную роль в их переосмыслении – сражаются против одних перемен и поддерживают другие. Но так или иначе, не замечать эти перемены и их вектор – значит отставать от прогресса (даже если он кажется регрессом). Разберём основные социальные сдвиги, а главное, их отражение в языке и повседневной редакторской практике. Главный вектор в этом отношении можно описать с помощью двух ключевых понятий: представленность и равноправие.

* * *

Если вы хотите поссорить собравшуюся на вечеринку компанию или резко переключить разгоревшийся спор на ещё более горячую тему, произнесите всего одно слово: феминитивы. Сейчас же одни вам объяснят, что это насилие над языком, чуждая славянам политкорректность, а другие станут возражать, и начнётся холивар.

Объяснимся и мы. Движение за права женщин существует около 250 лет. Феминитивы в русском языке употреблялись ещё в конце XVII века – «руководительница и помощница пресвятая Богородица». В 1920-е годы борьба за феминитивы шла ровно с тем же посылом, что и сейчас, – обретение или подчёркивание субъектности женщин. Правда, эта первая волна была недолгой: советская власть уравняла женщин в правах с мужчинами, но вскоре, начиная с правления Сталина, заставила их совмещать труд у станка с кухонно-родительскими заботами практически безо всякой компенсации. Позже феминитивы, столь популярные в двадцатые, были де-факто отменены. Отсюда пошли «водитель Петрова», «адвокат Головко» и т. д. Однако часть феминитивов всё же осталась – связанных как с профессиональной деятельностью, так и с принадлежностью к мужу, точнее, его должности («директорша»).

Борьба за нормализацию использования феминитивов возобновилась в XXI веке – это, пожалуй, самый громкий в России случай борьбы за представленность и обретение голоса в публичном разговоре. Объяснить концепцию представленности можно на простом примере. Вообразите череду бездомных, просящих милостыню на людной улице. Большинство прохожих сразу исключит бездомных из перечня видимого, предпочтёт прикидываться, что не видит протянутых рук, и просто отвернётся, решив, что с таким-то потоком идущих мимо просящие точно озолотятся. То же самое происходит, когда мы встречаем какую-то неконвенциональную, не вписывающуюся в наши понятия о нормальности персону: мы стараемся её не видеть и как бы исключаем из своей картины мира. Это и есть фундамент проблемы представленности.

Существуют разные группы людей, которые таким образом исключены из медиаповестки, и их проблемы не освещаются. Эти группы могут быть сколь угодно многочисленными – от женщин и обладателей сексуальной ориентации, отличной от гетеросексуальной, до людей с расстройствами аутистического спектра и инвалидностью. Дальше мы рассмотрим этические коллизии, связанные с тем, как писать о разных группах людей, не оскорбляя их и не сообщая таким образом вашим читателям о нормальности обидной или попросту некорректной лексики.