Кот стоит насмерть - Ширли Руссо Мерфи

Обе женщины прошли через холл направо, вероятно, в сторону офиса. Прежде чем скрыться за дверью, Аделина остановилась и еще раз оглядела всю компанию, словно надеялась, что они как-нибудь незаметно исчезнут.

Сидя на плече у Вильмы, Дульси перехватила ее взгляд, зеленые глаза сверкнули, словно Дульси читала мысли Аделины и старалась запечатлеть в памяти ее гладкие волосы и шикарный наряд, точеные ножки в прозрачных черных чулках и высокие каблуки, такие острые, что вполне могли проткнуть кошачью глотку.

Дульси первой отвела глаза.

Эта женщина могла позволить себе «Бентли-Азур» за три сотни штук баксов и при этом проводила дни в окружении подкладных «уток», пересчитывая грязные простыни и перепроверяя медицинские карты. Вероятно, ею двигало исключительно человеколюбие, иначе зачем ей было заниматься этим делом? По словам Клайда, она руководила домом престарелых, словно генерал своей армией. Когда она скрылась в офисе, Джо вздрогнул и тоже отвернулся.

Справа от Джо, где исчезла Аделина, возвышалась стойка приемного отделения, а за ней начиналась та часть здания, которая была обставлена гораздо скромнее и где резкий запах лекарств смешивался с запахом выделений человеческого тела и вонью дезинфицирующих средств. От такого «букета» у Джо засвербило в носу. Возле стойки медсестра что-то писала в блокноте, то и дело останавливаясь, чтобы откинуть прядь обесцвеченных волос. Рядом стояла тележка, нагруженная разнокалиберными пузырьками и медицинским инвентарем, назначения которого Джо не знал и знать не хотел.

Стены здесь были однотонные и голые, а темный ковер из грубого твида, каким выстилают полы в магазинах, казался прочным как бетон. Джо предположил, что за углом коридор продолжается, а по его сторонам расположены палаты, как в тех больницах, которые он видел по телевизору. Он представил себе пустые больничные койки за открытыми дверями свободных палат, разнообразные и неприятные на вид пластмассовые и хромированные приспособления; некоторые двери закрыты, за ними, вероятно, лежат пациенты, которые плохо себя чувствуют или спят днем. Оттуда доносилась бодрая телевизионная разноголосица, типичная для дневных «мыльных сериалов».

Их группа не стала подходить к стойке, а направилась в противоположную сторону, из холла налево, где за открытыми двойными дверями была видна убогая гостиная, являвшая собой полную противоположность элегантной обстановке фойе.

В дверях Бонни Доррис остановилась, поджидая остальных. Шоколадный пудель смирно уселся возле ее ног. По мнению Джо, это было началом дурацкого представления «А ну-ка, что мы умеем?». Неужто у этого парня своих мозгов нет? А с другой стороны, чего еще ожидать от собаки?

Он услышал, как позади него, наверное, на регистрационной стойке, коротко звякнул телефон. Джо поерзал на плече у Дилон, чтобы лучше видеть гостиную. Обстановочка здесь напоминала ранние годы Армии Спасения. Разнокалиберные диванчики и стулья с выцветшей обивкой; мебель стояла небольшими группами, однако принцип соединения предметов был неизвестен, поскольку ни цветом, ни стилем они не сочетались. Пестрота ковра гарантировала полную незаметность пятен любого цвета. Возможно, лишь чуткий кошачий или собачий нос сумел бы опознать среди этих пятен, въевшихся в короткий густой ворс, сироп от кашля, овсянку, а то и что похуже. Оглядев помещение, Джо пришел к следующему выводу: когда состоятельных клиентов приглашают, чтобы обсудить размещение в пансионате их престарелых родственников, их принимают в том шикарном фойе, а эти двери наверняка держат закрытыми.

Несколько диванов стояли перед громадным телевизором, на стене рядом висела на тесемке напечатанная крупными буквами телепрограмма на неделю. Другие предметы мягкой мебели окружали исцарапанные кофейные столики, заваленные свернутыми газетами и мятыми журналами. Здесь не было диковинных деревьев в кадках и всяких изящных штучек, которые украшали парадное фойе. Картинки на стенах были унылыми репродукциями унылых изображений унылых пейзажей из какой-то совершенно невыразительной части мира – из тех, что местная аптека заказывала для дармовых рождественских календарей. Под один из столиков завалилась пара очков, из-под дивана торчал одинокий шлепанец – судя по всему, прибирались в этой комнате нечасто.

Те немногие старики, которые уже собрались в зале и расселись в креслах в ожидании гостей, похоже, успели задремать. Они так естественно смотрелись среди этой потрепанной мебели, что складывалось впечатление, будто кресло и сидящий в нем человек не расставались несколько десятков лет, старея и ветшая как единое целое.

Во всей комнате, помимо телевизора, внимания заслуживали только раздвижные двери, ведущие во внутренний дворик. На другой стороне комнаты, за аркой, располагалась столовая с накрытыми белыми скатертями столами; широкие окна столовой были забраны декоративными решетками, а за ними виднелись подъездная дорожка, фонтан и сад за ним. Из столовой распашные двери вели в кухню, оттуда доносился всепроникающий запах лука и вареного мяса. Однако не кухня привлекла внимание Джо. Он жадно глядел в сторону залитого солнцем патио, где, казалось, его ожидала свобода.

Налево от дверей в патио уходил еще один длинный коридор. Два крыла здания, разделенные внутренним двориком, соединялись третьей линией комнат, завершающей квадрат, внутри которого и находился садик. Из каждой комнаты стеклянные двери вели в это уединенное солнечное местечко для отдыха.

Как только группа вошла в гостиную, одна крохотная мохнатая собачонка радостно заскулила, выражая готовность выполнить возложенную на нее почетную обязанность. Старички тут же зашевелились, распахнули слезящиеся глаза и слабыми, но радостными возгласами приветствовали гостей. Старик с восковым лицом широко улыбнулся и выкарабкался из глубокого кресла, его выцветшие глаза сияли не хуже лампочек.

Реакция Дилон была странной. Рассеянно стиснув Джо и словно забыв о его существовании, она напряглась всем телом, глядя на приближающихся обитателей пансионата.

Пока одни старички поднимались с кресел, другие подтягивались из дальнего конца коридора; некоторым помогали передвигаться сиделки, иные пытались энергично крутить колеса своих каталок или ковыляли в ходунках. Их сбор напоминал замедленное кино, однако они неуклонно стремились к гостям, словно влекомые некой магнетической силой.

Звери вели себя более разнообразно. Собачонки отчаянно виляли хвостами и поскуливали, изголодавшись по столь щедрому вниманию, без которого, подумал вдруг Джо, эти крохотные существа зачахли бы и померли. Золотистый ретривер, радостно дергая поводок, тянулся к престарелым друзьям. Кошки вели себя более сдержанно, благоразумно выжидая дальнейшего развития событий.

Пудель Бонни Доррис продолжал сидеть у ее ног. Судя по виду пса, происходившее его нисколько не интересовало и даже нагоняло тоску. Вот почему кошек невозможно обучить покорности – ни один сородич Джо не проявит подобного раболепия.

Внезапно пудель застыл. Его короткий хвост задвигался при виде коляски, в которой сидела худощавая седая женщина. Его пасть растянулась в беззвучном смехе. Продолжая сидеть, он, казалось, вилял всем телом.