Кот стоит насмерть - Ширли Руссо Мерфи

— Я хочу собаку, а не кота. Хочу одну из тех пушистеньких собачек, а вы раздали их кому угодно, только не мне.

Ее сердитый взгляд уперся в Бонни, словно та была повинна во всех ее несчастьях.

— Ту кудлатенькую французскую болонку конечно же получила Элоиза. Ей всегда все лучшее достается. Самые большие куски пирога, лучшие куски ростбифа. Она сама выбирает телепрограммы, потому что никто не осмеливается с ней спорить. И никого не интересует, хочу ли я собачку.

Она замахала на Джо руками, словно хотела разогнать голубей.

— Хочу ту болонку! Заберите от меня кота.

Джо пригнулся и замер, твердо решив не двигаться с места.

— В прошлый раз, Эула, когда вам достался этот кудрявый песик, вы схватили его за хвост, и он едва не укусил вас.

Бонни пригладила стальные волосы Эулы.

— Поэтому ты дала мне бесхвостого кота? Чтобы я его за хвост не дергала? — расхохоталась Эула. — Это что, один из тех жутко породистых мэнксов? По мне, так он просто уличный бродяга. — Она перевела глаза на стоявшую за спиной Бонни Дилон: — Зачем было тащить сюда старого противного дворового кота? — Затем она оглядела линялые джинсы и футболку девочки. — А почему ты не надела юбку, собираясь сюда? Сейчас все девчонки только и носят, что эти джинсы и дурацкие футболки. Я вижу их в городе, когда Тедди возит нас по магазинам. Зачем было приносить этого тощего кота? Никто не захочет возиться с таким дохляком. — Она вперилась взглядом в Дилон: – Я тебя знаю, детка? Мне кажется твое лицо знакомым, вроде бы я тебя знаю.

Худенькие щеки Дилон вспыхнули, но она присела на корточки рядом с Эулой, продолжая поглаживать Джо.

Эта тварь меня поцарапает. Он специально так лежит, чтобы поцарапать.

Джо невинно поднял на нее глаза и состроил самую милую физиономию, на какую только был способен, борясь при этом с нестерпимым желанием запустить когти в ненавистную коленку. Он был на перепутье. Он мог бы показать старухе когти и зубы – в результате его за шкирку вышвырнут отсюда, и он сможет совершенно свободно отправиться домой. Или и дальше строить из себя милашку, лежать клубочком на ее коленях и терпеть, неукоснительно соблюдая условия сделки с Дульси.

Сделка перевесила.

Ощущая на себе взгляд Дульси, он снова осторожно улегся. Он до сих пор не позвонил капитану и не сообщил приметы голубой «Хонды». Так что у него все еще остался путь к отступлению, и он может смотаться отсюда.

— Если бы мне досталась собачка, а не этот уличный кот я бы никому не дала ее гладить, особенно Фредерику. Он может и сам себе завести собачку. И где Фредерик? Просто преступление со стороны этой Прайор вытащить меня из собственной квартиры и заставить жить здесь в больничной палате как какую-то заключенную, а Фредерику предоставить возможность одному радоваться жизни только потому, что у меня немножко подскочило давление.

— Фредерик уже скоро придет, — сказала Бонни. — Погладьте пока этого котика, может, он для вас помурлычет. Он так замечательно мурлычет!

Джо сидел, стиснув зубы, и не намерен был издавать ни звука. Однако взгляд Дульси напомнил: «Ты обещал. Если ты не собирался вести себя вежливо, зачем было обещать?» Нехотя он снова свернулся в напряженный угрюмый клубок.

Дульси же была уверена, что их миссия важна, что доза кошачьего внимания поможет этим старикам, сделает их немножко счастливее, поможет справиться с мыслями о смерти.

Лично Джо был не согласен. «Ты становишься старым и слабым. Очень скоро ты уйдешь. Так положено. Так устроено природой, зачем же этому противиться? Пусть природа берет свое, и нечего путать установленный порядок всякими новомодными способами лечения».

Но, думая о старости, он всячески избегал мыслей о тяжелом состоянии Барни. В конце концов, Барни был просто симпатичным псом, который не нуждался ни в какой замысловатой теории вроде той утешительной, о загробной жизни, в которую верила Дульси. Да и неоткуда ему было этого нахвататься.

Дульси же была убеждена, что всех живых существ ожидает некая последующая жизнь. Ну и отлично. Но кто сказал, что там будут лишь сардинки в сметане? Там тебя поджидает масса неожиданностей, и неосторожный путешественник может угодить в бесчисленные и самые ужасные ловушки.

Чуть ранее этим летом, после нескольких недель серьезных размышлений на эту тему, что самым плачевным образом сказалось на его нервах, Джо решил: ослепительная мечта о вечной жизни не для него. Не дано ему было подняться на такой уровень, чтобы разделить с Дульси ее смутные идиллические ожидания, не загадывал он так далеко. Лучше ни во что не верить. Лучше уж признать неизбежность смерти – просто и не мудрствуя, а не грезить о возможности предстоящего неизвестно чего.

Вскоре Бонни Доррис оставила их и направилась в другой угол комнаты, чтобы уделить внимание двум пожилым дамам, которые громко спорили, кому из них достанется рыжий кот. Сам кот расслабленно лежал, ухмыляясь, на коленях у одной из споривших и, казалось, оставался совершенно безучастным к поднявшейся из-за него суматохе; ему явно было хорошо, и он не собирался жертвовать ни единой минуткой своего удовольствия.

Дилон не обратила на ссору никакого внимания, она стояла, осматривая помещение и внимательно вглядываясь в каждого, кто с запозданием подходил из коридора. Девочка явно была на взводе, от ее напряжения у Джо даже нос зачесался.

— Торчи здесь целыми днями, — пожаловалась Эула, — а Фредерик дома один невесть чем занят. Может, он там вообще с другой женщиной. Или книжки читает. Всегда выскакивал из кровати раньше времени, чтобы почитать. Еще солнце не встало, а он уже на ногах, сделает себе кофе и за книжку. Я всегда чувствовала запах кофе. Спрячется на кухне и читает, только время зря тратит.

Ее живот затрясся, едва не придавив Джо.

Дилон взглянула на Эулу, вряд ли прислушиваясь к словам. Мэй Роз и Дульси также не обращали на окружающих внимания, занятые молчаливым общением на свой манер. Мэй Роз улыбалась и почесывала кошку, а та строила самые блаженные гримаски. Кресло-каталка Мэй Роз поражало воображение: оно было увешано сумками, сумочками, торбами и мешочками самых разнообразных цветов и фасонов: тряпочные и с цветочками, красные и синие, они свисали по бокам и со спинки, и все были битком набиты. Оттуда торчали глянцевые журналы, экземпляр местной газеты, рукав голубого свитера и коробка салфеток. Сквозь прозрачный пластик одной из этих сумок можно было видеть несколько ярких лоскутков, недоеденную плитку «Херши», одинокую белую перчатку и гладкое личико фарфоровой куклы.

Дилон присела на подлокотник кресла Эулы. Она немножко поерзала, собираясь с духом. Похоже, она не успокоилась, а, наоборот, на что-то решилась.

— Готова поспорить, — обратилась она к Эуле, — что у вас тут полно друзей.

Эула изумленно посмотрела на нее.

— Вы долго жили в Молена-Пойнт до переезда в «Каса Капри»?

Эула не ответила. Она пристально смотрела на Дилон.