Тайна пропавшей рукописи - Виктория Викторовна Балашова

– Нет, что вы. А не имела в виду Роберта, – фрейлина густо покраснела.

– А кого ты имела в виду? – Елизавета посмотрела прямо в глаза девушки.

– Шекспира, автора пьес. Театр, в котором он играет, давал представления во многих домах. Например, у графа Саутгемптона. Все были в восторге.

– Хорошо, – Елизавета задумалась. Она всегда любила искусство. Музыка, театр, стихи – все это отвлекало от ежедневных забот и тревог. Почему бы и нет? Почему бы и не прислушаться к совету фрейлины, явно симпатизирующей некоему драматургу? – Пусть приезжают со своим спектаклем. Мне, действительно, не мешает развлечься.

Элизабет тут же отправила записку Уильяму: «Королева хочет вас видеть при дворе». Театр всполошился и начал готовиться к великой премьере. Специально в честь Эссекса Уильям дописал новую пьесу, которую начал незадолго до этого. «Король Джон» должен был восхвалять и королеву и Эссекса одновременно. Шекспир, который не отошел еще от смерти сына, не стал долго думать над сюжетом, воздав должное обоим.

Пьеса прошла с успехом. Королева осталась довольна. После спектакля она велела привести к ней автора. Уильям, не веря в происходящее, подошел к Елизавете. Перед ним сидела пожилая женщина с высоким лбом, близорукими глазами и ярко-рыжими волосами, убранными в высокую прическу. Выглядела она по-девичьи стройной и изящной.

«Если смотреть на королеву издалека, то она выглядит намного моложе своих лет», – подумал Уильям.

– Значит, это вы, автор пьесы? – спросила королева немного усталым голосом, который, тем не менее, звучал громко и четко. – Неплохо. Что вы еще успели написать?

– Кроме пьес я пишу сонеты, – произнес Уильям внезапно севшим от волнения голосом, – несколько пьес и сонетов. Это, пожалуй, все.

– А вы скромны, – заметила королева и ей понравилась стеснительность молодого драматурга. – Прочтите ваши сонеты. Один-два, хотя бы.

Уильям сосредоточился. Он пытался выбрать что-то достойное королевы, но от волнения память не выдавала ничего особенного или выдающегося. «Прочту то, что помню, – подумал он, – раз не могу быстро решить, прочту то, что первое приходит на ум».

Он откашлялся и начал читать. Недалеко от них стояла Элизабет. Уильям, читая, думал о ней, и эти мысли придавали строкам, которые он произносил больше страсти и любви, чем было изначально в них вложено.

– Достаточно, – кивнула Елизавета, – пройдемте со мной, – и королева встала со своего кресла, махнув Уильяму рукой.

Он пошел за ней. Десятки глаз следили за его передвижением с завистью и непониманием. Драматург-выскочка, какой-то актеришка удостоился внимания самой королевы. Присутствовавших съедало любопытство: зачем королева позвала его за собой. Уильям и сам не знал, куда ведет его Елизавета. Он послушно шел за ней, не смея верить в происходящее.

– Проходите сюда, – Елизавета открыла дверь и вошла в спальню.

Уильям, едва держась на ногах от волнения, прошел вслед за ней.

– Мне понравились ваши сонеты, – произнесла Елизавета, обернувшись к Шекспиру. – Вы могли бы посмотреть на мои стихотворения, поправить немного. То есть привести их в надлежащий вид. Я ведь королева, а не поэт. Мои стихи не идеальны.

– Что вы! – попытался возразить Уильям. – Все, за что берется Ваше Величество, не может быть неидеальным.

– Не льстите, – перебила его Елизавета, – поправьте, что сочтете нужным. И прошу, не показывайте их никому. Я доверяю вам, уж не знаю почему. Но будьте достойны этого доверия.

– Конечно. Можете не сомневаться, – заверил ее горячо Уильям. – Я сделаю все, что в моих силах. И ни одна живая душа не увидит ни строчки.

– Когда вы закончите работать над ними? – спросила Елизавета, доставая большую, покрытую золотом шкатулку.

– Мне достаточно и недели, – заверил Шекспир. – Я начну читать прямо сегодня. Уверяю вас, это не займет много времени. Я искренне считаю, что если ваши стихи и требуют исправлений, то совсем немного.

– Ну что ж, держите все это у себя, – королева протянула ему пачку листков, испещренных мелким, аккуратным подчерком. – Я сама вызову вас снова. Может быть, вы даже напишите специально для меня пьесу.

– О чем Ваше Величество хотело бы, чтобы я написал? – с громко бьющимся сердцем спросил Уильям.

Елизавета задумалась.

– Пусть это будет комедия о любви. В жизни любовь не бывает смешной, – заметила она, – любовь по своей сути трагична. А вы напишите что-нибудь забавное.

– Я постараюсь как можно скорее выполнить вашу просьбу, – заверил королеву Уильям.

– Не торопитесь. Сейчас у меня другие заботы. Но не исключено, что к осени наши проблемы разрешатся. Так что пишите, не торопитесь, но будьте готовы представить свое сочинение. Спрячьте то, что я вам дала получше. Когда вас будут спрашивать, что вы тут делали, скажите: «Мы с королевой беседовали об искусстве», – она усмехнулась. – Все знают, как я люблю театр. Скажите, что вы рассказывали мне содержание своих пьес и читали сонеты.

– Да, Ваше Величество, – ответил Уильям и засунул листки со стихотворениями под камзол.

– Я никогда и никому не показывала то, что пишу. Впрочем, я давно уже ничего не писала. Для того, чтобы слагать стихи, надо сильно любить достойного этой любви человека, не так ли?

– Совершенно с вами согласен, – кивнул Уильям.

– Ведь и ваши сонеты, я уверена, посвящены определенной женщине.

– Да, это так.

– Можно ей только позавидовать. Такие красивые стихи должны быть посвящены не менее красивой даме сердца, – Елизавета вздохнула.

– Самая красивая дама в Англии, это вы, Ваше Величество, – заметил Уильям, – но нет стихов, которые бы отражали вашу красоту в полной мере.

– Довольно, – Елизавета устало махнула рукой, – идите.

Уильям вышел из спальни королевы и медленно пошел по коридорам дворца, забыв точно, куда ему надо направляться. Навстречу вышел один из подданных королевы.

– Мне велено вас сопровождать, – пояснил он, указывая дорогу к выходу.

На улице Уильям понял, что все его друзья по театру давно разошлись по домам.

«Ну что ж, пойду исполнять указание королевы, – подумал он. – Интересно, насколько хороши ее стихи. Но даже если они нехороши совсем, думаю, с поставленной передо мной задачей я справлюсь».

Вдруг, проходя по узкой, пустынной улице неподалеку от дворца, Уильям почувствовал себя неуютно. Странная тревога охватила его, и он ускорил шаг. Было поздно – из-за угла наперерез выскочил человек в маске. Уильям обернулся. Сзади проход был закрыт: и с той стороны тоже к нему приближался незнакомый мужчина.

– Тебе придется отдать нам то, что тебе дала в своей спальне королева, – сквозь зубы сказал один из них, – и лучше по-хорошему, – он вынул шпагу и помахал ею в воздухе.

Уильям выхватил свою шпагу, которая почти всегда была при нем. Вечерами в Лондоне на многих улицах становилось опасно ходить без оружия, но нападали