Эовин. Выбор воительницы - Эльвира Цайсслер

ее отблагодарил – теперь она лежала связанная у его ног. Больше никакой жалости, ни капли милосердия. Ни к кому из представителей этой расы.

– То есть она тебе больше не нужна? – уточнил тот самый воин.

Беррон скучающе махнул рукой.

– Да, она твоя.

– Превосходно. – Ульфаратец схватил ее за воротник и рывком поднял на ноги. В груди кольнуло, заставив Эовин зашипеть от боли. – Надеюсь, ты еще поживешь, когда все закончится, – с присвистом прошептал воин ей в ухо. – Не расквитавшись по старым счетам, я тебя не отпущу.

– Жду с нетерпением, – выдавила Эовин, не имея ни малейшего представления, когда именно придется отдавать долги, если уж не сейчас.

– Убери ее отсюда! – распорядился Беррон, отворачиваясь.

Прежде чем Эовин успела спросить, что с ней теперь собираются делать, на горле сомкнулись сильные пальцы. Она отчаянно боролась с их жесткой хваткой, но была слишком слаба, чтобы добиться какого-то результата. Перед глазами прыгали черные точки, а легкие буквально горели от нехватки кислорода. Эовин из последних сил старалась оставаться в сознании, но удавалось ей это недолго.

Упав, Эовин глухо ударилась о землю и тут же попыталась сбросить с себя оцепенение. Вокруг пахло травой и влажной землей, щебетали птицы. Она моргнула, и пелена окончательно спала с глаз. Она находилась в лесу, щеку неприятно покалывали тонкие веточки и камешки, каждый вздох болью отдавался в груди. Покосившись на свою правую кисть, которая теперь напоминала лиловый деформированный комок, Эовин не на шутку испугалась. А если рука не заживет? Если отнимется или перестанет функционировать как положено?

– Выглядит ужасно.

Одного звука его голоса оказалось достаточно, чтобы по венам Эовин разлилась ненависть. Она заставит ульфаратца заплатить за все, что тот с ней сделал. Правда, пока понятия не имела, как это осуществить, но не сомневалась, что найдет способ.

– Может, выглядит и не лучшим образом, но сил у меня достаточно, – заявила Эовин с куда большим спокойствием, чем испытывала. Стиснув зубы, она попробовала пошевелить пальцами и размять их. От боли на глаза навернулись слезы, и она тяжело вздохнула.

Услышав, как он медленно приближается, Эовин напряглась. Сейчас она уже не была связана. Похоже, ульфаратец ее недооценил. Что ж, так даже лучше. Эовин выждала, когда он подойдет на необходимое для задуманного маневра расстояние, перекатилась и подогнула ноги, намереваясь повалить врага на землю.

Воин легко увернулся, пока она, хрипя, ловила ртом воздух и пыталась скрыть вызванную резким движением боль. Примерно в метре от Эовин он присел на корточки и исподлобья посмотрел на нее.

– Так-то ты платишь за мою добросердечность?

– Какую добросердечность? – Эовин очень медленно и осторожно приняла сидячее положение. Рассудив, что в нынешнем состоянии вряд ли справится с ним, она решила постараться выиграть время, дать своему телу возможность исцелиться.

Воин вздохнул, и на его лице появилось неопределенное выражение.

– Я устроил привал. Хотя мог бы лететь еще несколько часов, но тогда твои кости, скорее всего, срослись бы неправильно. И это было бы весьма обидно и досадно. Для воительницы вроде тебя остаться калекой – смерти подобно.

– Лететь?..

– А как, по-твоему, ты сюда попала? – Он широким жестом обвел поляну и деревья.

– И где именно мы сейчас находимся?

– Это совершенно неважно, надолго здесь все равно не задержимся.

Эовин осторожно ощупала свои ребра.

– Вообще-то это может занять некоторое время. – А уж сколько понадобится для восстановления кисти – и подумать страшно.

– Не займет. Твои раны заживают на удивление быстро. По человеческим меркам. – Ульфаратец внимательно оглядел ее с головы до ног. В бирюзовых глазах читался неподдельный интерес.

Сейчас Эовин наконец-то рассмотрела его лучше. Смуглый, с прямым острым носом и высокими скулами, он выглядел каким-то диким и чужеродным. И пусть воин не скрывал ненависти к ней, но, несмотря ни на что, решил сделать передышку, дать ей время прийти в себя.

– Почему ты это делаешь? – тихо поинтересовалась она. Как-то не верилось, что он так поступил исключительно по доброте душевной.

– Ты спасла мне жизнь, – пожал плечами воин. – Хочу вернуть долг.

«Итак, значит, понятие чести ульфаратцам не чуждо. – Вспомнив Беррона, она поправила себя: – Не всем ульфаратцам, а конкретно этому».

– Это ничего не изменит, – серьезно возразила Эовин. – Сломанные кости – это не то же самое, что сломанная жизнь.

– Это уже не тебе решать, человек! – Он резко вскочил на ноги. – У тебя есть час. И знаешь, ты бы лучше расправила кисть. – С этими словами воин наклонился, поднял что-то с земли и подал ей. Его глаза при этом злобно сверкнули.

Эовин в изумлении уставилась на короткую палку толщиной примерно в палец.

– И что мне с этим делать?

– Зубами зажми, иначе своим криком всех зверей распугаешь.

Эовин с удовольствием швырнула бы протянутую палку ему в морду, но ульфаратец был прав: травмированные пальцы требовалось как-то выпрямить. От одной только мысли о том, какая боль при этом накатит, внутри все сжималось, но Эовин не собиралась ударять лицом в грязь при своем надзирателе. Тот пристально наблюдал и, казалось, только и ждал, когда она даст слабину. О, это стало бы для него истинным наслаждением. Ведь после он мог бы взирать на нее с презрением, как бы говоря: «Люди, что с вас взять? То ли дело наша раса, мы во всем многократно превосходим вас».

Эовин взяла палку и зажала ее зубами, решив, что ждать ему придется долго.

Эовин прижалась щекой к прохладной траве. Тело сотрясала дрожь, лицо покрывали мелкие капельки пота, а к горлу снова подкатила тошнота. За последние полчаса ее уже дважды вырвало, но при этом она, находясь в предобморочном состоянии от боли, смогла выпрямить пальцы настолько, насколько это было возможно. Все-таки верно подметил ульфаратец: кости постепенно заживали, их даже не пришлось нарочно ломать, чтобы все правильно срослось.

Конечно, она понимала, что до полного исцеления еще далеко, да и правильно соединять кости не умела. Впрочем, от нее этого, скорее всего, и не требовалось, ведь тело лучше знало, как быть. Прикрыв веки, Эовин сделала единственное, что на тот момент казалось ей разумным. Она представила, что ее кисть здорова, сильна и гибка, как прежде. Представила, как сжимает в ней меч и умело им орудует, как натягивает тетиву лука и выпускает стрелы, как гладит по голове малышку Эллин, и мысленно взмолилась Тедону и Арии, чтобы те проявили милосердие и вернули ей эти возможности. Эовин снова и снова распространяла импульсы по телу, чтобы исцелить суставы и вправить кости. Главное было не сомневаться в правильности собственных действий.