Книга Короткого Солнца - Джин Вулф

— Те не хватает твово Короткого солнца.

— Да. Для меня было бы облегчением, очень большим облегчением увидеть хоть какой-то свет. Скажем, фонарь. Или свечу. Но больше всего — солнце. Дневной свет.

— Х'йа.

— Ты, наверное, чувствуешь то же самое. Я должен был понять это раньше. И если мы встретим кого-нибудь с фонарем, я увижу фонарь и увижу его. Даже сейчас, даже в этой ужасной темноте, я остаюсь на редкость благословенным. Я должен молиться, Хряк, и я должен был подумать об этом гораздо раньше.

Где-то далеко завыл волк.

— На твоем витке х'они х'есть? — поинтересовался Хряк.

— Да, есть. Обычные волки, такие, как у вас здесь, и зловолки тоже — у них восемь ног, они гораздо крупнее и опаснее. Но, Хряк…

— Гри все, чо думаешь.

— В том витке, Синей, задолго до нашего прихода жили люди — люди, которые, возможно, все еще там, по крайней мере некоторые из них. Их редко увидишь. Большинство из нас никогда не видели, и мы называем их Исчезнувшими людьми или Соседями, и детей учат, что они абсолютно сказочные; но я не раз видел их и даже разговаривал с ними. Я не верю, что это случится снова, потому что я потерял кое-что — серебристое кольцо с белым камнем, — которое осталось с глазом майтеры Мрамор.

— Ха!

— Но однажды, когда я это делал — когда разговаривал с Соседями, — я спросил, как они называли виток, который мы называем Синей, какое имя они ему дали. И они сказали: «Наш».

— Нет плачь!

— Прости меня, Орев. — Он попытался вытереть глаза рукавом туники, потом зажал под мышкой узловатый посох и принялся искать носовой платок. Локоть Хряка задел его ухо, он слегка изменил свое положение и начал постукивать по мостовой перед собой, как это делал Хряк.

— Когда х'у Хряка были зенки, — пророкотал Хряк, — Хряк никогда ни хрена не искал. Х'он не рассказывал те?

— Нет. Расскажи сейчас. — Он вспомнил окровавленные клочья носового платка, который женщина выбросила на кухне фермы, и снова промокнул глаза рукавом. (В глубине его сознания заговорил Прилипала: «Нет, хм, места постоянного проживания для нас, а? У нас, смертных, нет... э... имущества. Владеешь им, а? Но со временем, а? Оно у другого и у следующего... ты понимаешь, что я имею в виду, Рог? Когда мы, хм, делаем окончательный расчет, у нас нет ничего, кроме богов».)

— Много девок, жратвы х'и грога. — Хряк размышлял неподалеку, менее заметный, чем Прилипала в темноте. — Другого ни хрена не х'искал х'и думал, чо х'эт жисть.

— Нет речь.

— Хо, Хряк могет выпечь х'ее, Х'орев, х'и ты могешь слушать х'ее.

— Нет речь. Вещь слышать.

— Чего ты услышал? Чегой-то с ним такое, кореш?

Он уже остановился, прислушиваясь, склонив голову набок и сжимая обеими руками шишковатый посох. С тех пор как его вернули в Виток длинного солнца, ветра не было, по крайней мере ему так казалось, но ветер коснулся обеих его щек, теплый, влажный и зловонный. Надеясь, что Хряк услышит его, он прошептал:

— Что-то слушает нас или прислушивается к нам, я полагаю.

— Ха!

— Где он, Орев?

— Птиц видеть, — пробормотал Орев с его плеча.

— Да, я знаю, что ты это видишь. Но где же он?

— Птиц видеть, — повторил Орев. — Пока, Шелк.

Перья коснулись его головы, когда Орев расправил крылья. Когтистые лапы уперлись ему в плечо, крылья громко захлопали, и Орев исчез.

— Твой вороненок прав, кореш, — сказал Хряк. — Х'это божок. Хряк чует х'его. Х'он на дороге впереди, скорее всего.

Что-то твердое постукало по голени, и рука Хряка сжала его плечо, такая же большая, как у его отца, когда он сам был маленьким ребенком — внезапное, мучительное воспоминание. Эта большая рука толкнула его в сторону. У его уха хриплый голос Хряка пробормотал:

— Берегись, канава, кореш.

Канава оказалась неглубокой и сухой, хотя он легко мог бы споткнуться, если бы его не предупредили. Ветка поцеловала ему руку; он заставил себя закрыть глаза, хотя этим глазам очень хотелось бессмысленно смотреть в кромешную тьму, окутывавшую его и их.

— Хряк? — выдохнул он, потом чуть громче: — Хряк?

— Х'йа.

— Что они такое?

Ответа не последовало, только большая рука увлекла его глубже в шепчущую листву.

— Орев мне не сказал. Что такое божок?

— Ш-ш. — Хряк остановился. — Слухай. — Рука снова потянула его вперед, и некоторое время, показавшееся ему очень долгим, он не слышал ничего, кроме случайного треска веток. Деревья или кусты окружали их, он был уверен, и время от времени его посох натыкался на ветку или ствол, или какое-нибудь движение Хряка вызывало мягкий шепот листвы.

За ним последовала слабая и текучая музыка, его язык и губы проснулись, полные жажды. Он поспешил вперед сквозь темноту, увлекая за собой громадного Хряка, пока гравий не захрустел у них под ногами и он не почувствовал, что вода, которую он услышал, оказалась перед ним. Он опустился на колени и ощутил, как благодатная прохлада просачивается сквозь его бриджи, наклонился, плеснул себе в лицо и попробовал воду, находя ее прохладной и сладкой. Он сделал глоток, потом еще.

— Это хорошо, — начал он. — Я бы сказал...

Широченная ладонь Хряка сжала его руку, и он понял, что Хряк уже пьет, шумно всасывая и глотая воду.

Он выпил еще, затем исследовал ручей пальцами, стараясь двигаться мягко, чтобы не всколыхнуть грязь.

— Он не очень широкий, — прошептал он. — Я думаю, мы легко могли бы перешагнуть через него.

— Х'йа. — В глубоком, грубом голосе послышался намек на страх.

— Но божок — кем бы он ни был — не сможет услышать нас, пока мы здесь. По крайней мере, я так думаю. Шум воды должен заглушать звуки наших голосов.

Он наклонился и снова выпил.

— Я накачал воды для женщины, которая недавно перевязала мне запястья. Это была хорошая, холодная колодезная вода, и я едва не попросил у нее стакан. Но мы собирались поесть, — так я думал, по крайней мере, — и я сказал себе, что на самом деле не так уж сильно хочу пить. Я должен научиться пить тогда, когда у меня есть такая возможность.

Он вспомнил случайную реплику Хряка насчет питья и добавил:

— Пить воду, я должен сказать. Я думал, что научился этому на Зеленой, где редко была вода, которую можно было пить, за исключением той, которую ловили некоторые листья, когда шел дождь.

— Птиц найти, — объявил голос, еще более грубый, чем у Хряка.

— Орев, это ты? Должен быть. Что ты нашел?

— Найти вещь. Вещь слушать.