Ахульго - Шапи Казиев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234
Перейти на страницу:

– Он мог родиться наследником повелителя гор, а появился на свет сыном бесприютного беглеца, – сказал Шамиль.

– Уже не знаю, что лучше, – говорила Патимат.

– Беглец должен думать о семье и крове, а имам всегда занят войной.

– В войне нет ничего хорошего, – ответил Шамиль.

– Смотри, – улыбалась Патимат.

– Вертится, будто танцевать хочет.

– Если бы все зависело от меня, люди бы только и делали, что пели, танцевали и наслаждались красотой жизни, – улыбнулся Шамиль.

– Как бы теперь радовался его старший брат, – тяжело вздыхала Патимат.

– Думаешь, они увидят друг друга?

– Увидят, – обещал Шамиль.

– Обязательно увидят.

– Люди говорят, что Джамалуддина увезли к царю, – тихо произнесла Патимат, которая не хотела в это верить.

– Слухи ходят разные, – отвечал Шамиль.

– Но я знаю главное – он жив и здоров.

– Да сохранит его Аллах, – сквозь слезы говорила Патимат.

– На все воля всевышнего, – кивнул Шамиль.

– Он – лучший хранитель.

Поздравить Шамиля съехалось много гостей, среди которых были и предводители чеченцев. Знаменитые храбрецы Шугаиб Центороевский и Джавадхан Даргоевский старались ободрить Шамиля, обещая, что взамен павших товарищей он найдет в Чечне новых друзей и соратников, которые будут ему верной опорой, а сами они приняли на себя звание его наибов. Ахбердилав, поправившись после ранения, тоже стал одним из главных наибов в Чечне.

Ахульго

Затем Шамиль перебрался в Ведено, а оттуда – в Шатой. Зная о праведности Шамиля, люди приходили к нему за советом, для разрешения споров, а большей частью – чтобы просто увидеть знаменитого имама и послушать его речи. Шамиль и сам стал посещать аулы, проповедуя шариат и единение горцев, которым предстояло еще немало испытаний.

В одном из аулов люди обратились к Шамилю с просьбой избавить их от разбойника, от которого все страдали и с которым никто не мог справиться. Это был гигант, обладавший злобным нравом и огромной физической силой. Шамиль приказал своим мюридам схватить преступника и выколоть ему глаза. Не без труда, но мюриды привели приговор в исполнение, а связанного гиганта заключили в пристройку дома, в котором остановился Шамиль. Однако ночью обозленный разбойник разорвал путы, свалил часового и с кинжалом в руке ворвался в комнату, где спал Шамиль. Шамиль успел схватить его за руку, но разбойник все же смог нанести ему несколько ран. Схватка продолжалась в полной темноте, пока не подоспел хозяин дома Шабан. Он выхватил пистолет и собирался прострелить разбойнику голову, выжидая лишь момент, чтобы не попасть в Шамиля. Но в темноте сам напоролся на кинжал и упал замертво. Спас Шамиля все тот же Шабан, споткнувшись о бездыханное тело которого, противники упали на пол. Тогда Шамилю удалось придавить разбойника грудью, так, что треснули ребра самого Шамиля, вырвать у него оружие и вонзить кинжал в грудь гиганта. Израненный Шамиль пролежал двадцать дней, пока смог встать на ноги. Когда же он вышел к людям, те уже не сомневались, что именно такой вождь им и нужен.

После поражения на Ахульго, когда многие считали его дело проигранным, Шамиль в глубине души чувствовал, что победил. Мрак покидал сердце Шамиля, будто кто-то незримый откинул тяжелую завесу, сотканную из бедствий и уныния. Будто отворилась пещера и впереди забрезжил свет. И Шамилю показалось, что он слышит наставление шейха Ярагского: «Всегда держи с нами связь, и ты победишь».

О том же писал ему и шейх Джамалуддин Казикумухский, убеждая Шамиля продолжить дело, возложенное на него народом. Это был его долг как имама и как горца.

Прочитав письмо, Шамиль прошептал:

– Золотая цепь… Цепь, связующая шейхов и восходящая к самому пророку, да благословит его Аллах и приветствует! Она никогда не прерывается!

Слава героя-мученика, восставшего из пепла Ахульго, привлекала к нему все новых приверженцев. Влияние Шамиля росло с каждым днем, а ряды его сторонников умножались. Он уже начал думать о средствах для продолжения борьбы, созывал советы ученых и вождей горских обществ, восстанавливал связи с оставшимися в Дагестане сподвижниками.

Жертвы, принесенные во имя свободы, не могли остаться напрасными.

Глава 126

В Ставрополе Граббе встречали как победителя. Сокрушить Шамиля – это кое-что значило. И, хотя в воздухе висели неприятные вопросы, Граббе все равно держался триумфатором.

В честь победы был устроен торжественный парад, который Граббе принимал, выстроив перед собой повзрослевших сыновей, одетых в черкески и при детских кинжалах. Общество оживилось, приемы чередовались с балами, а офицеры ждали наград и повышений в званиях. Граббе знал, что многие злорадствуют, называя Ахульго катастрофической победой, и повторяют язвительное совпадение, пущенное в общество Львом Пушкиным, что все великие сражения кончаются на «о»: Маренго, Ватерлоо, Ахульго. Но никто не смел говорить об этом в присутствии Граббе, потому что экспедиция закончилась, а будущее ее участников теперь всецело зависело от того, как о них отзовется командующий, если вообще сочтет необходимым о них упомянуть.

Екатерина Евстафьевна не верила своему счастью, видя осунувшегося, но живого и здорового мужа, вернувшегося из похода, о котором она наслушалась столько ужасов. Дети радовали родителя своим прилежанием в учебе и просили больше не уезжать. Денщик Иван на радостях принял лишнего и чуть не помер. А очнувшись, привел барину отменного цирюльника, выписанного местным купцом из самой Франции. Цирюльник и впрямь оказался чародеем и в несколько дней привел генерал-адъютанта Граббе в такой значительный вид, будто он никогда не выезжал дальше Зимнего дворца.

Обычно рано просыпавшийся, Граббе теперь наслаждался мягкой постелью и не спешил вставать. В экспедиции он брал пример с императора, у которого даже во дворце стояла походная койка, но теперь это казалось ему излишним, а комфорт – весьма заслуженным после тяжелого похода.

Отдохнув и насладившись домашними радостями, Граббе принялся составлять реляции начальству. Головину он писал сухо, лишь для формы, зато рапорт Чернышеву потребовал от Граббе всех его эпистолярных способностей. Мало было убедить старого недруга в полном успехе экспедиции, нужно было представить ее так, чтобы сам государь император поразился военному гению Граббе.

Он пустил в ход всю свою фантазию и пламенное красноречие, заглядывал в копии прежних рапортов, сверялся с записями в журнале военных действий отряда, перелистывал жизнеописания Ганнибала, призывал на помощь Милютина с Васильчиковым, Траскина и Пулло. Немалые труды его увенчались чем-то вроде торжественного гимна в честь грандиозных побед и прочих славных деяний, из которых почти сплошь состояла его экспедиция на Ахульго. Непомерные жертвы он оправдывал несравненно более важными результатами, уверяя, что партия Шамиля истреблена до основания. А уход Шамиля сквозь блокаду трактовал как недоразумение, не имевшее теперь никакого значения, ибо Шамиль был на Ахульго, а после его взятия – Шамиль уже не тот, и опасаться его не стоило.

1 ... 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?