Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

писал Бантыш-Каменскому из Петербурга: «Чрез г. Нестеровича получил я исправно I-ю часть грамот и договоров. Ваше пр-во много порадовал сим прекрасным изданием. Не могу довольно вас благодарить за труд вами на то употребленный. Теперь остается мне доставить вам доску для заглавнаго листа и небольшое предначертание, чем и занимаюсь. Между тем желал бы я, для вящей пользы и украшения сего издания, чтоб к оному присовокуплены были точные рисунки или списки почерков рукописей, с четырех или пяти древнейших грамот, разных пор по вашему выбору. Покорно прошу вас, милостивый государь мой, приказать с одной таковой грамоты срисовать теперь же точную копию и ко мне доставить на усмотрение, уведомя при том, не возьмется ли за сию работу г. гравер Скотников, или кто другой и за какую цену, дабы я мог на то дать окончательное решение». В конце письма Румянцев благодарит всех участников за проделанную работу.

Из этой переписки видно, как граф Румянцев был внимателен к каждому этапу издания Собрания договоров, отлично понимая значение проделанной работы.

Затем Н. Бантыш-Каменский, закончив предуведомление, посылает графу Румянцеву проект предисловия к «Собранию государственных грамот и договоров», в котором что-то можно «прибавить или убавить», это «зависеть будет от воли вашего с-ва». Получив текст, граф Румянцев тут же, 24 сентября 1813 года, сообщил Н. Бантыш-Каменскому, что «нашел оный в полной мере соответственным моему желанию» и отправил со своей редакцией в Москву для публикации.

О завершении работы над первой частью книги и о продаже книги в России Комиссия подготовила «Записку» для «Московских ведомостей»:

«Учрежденная по высочайше конфирмованному его императорским величеством 1811 года маия в 3 день Докладу от государственного канцлера графа Николая Петровича Румянцева при Московском Государственной Коллегии иностранных дел Архиве Комиссия печатания государственных грамот и договоров сим почтеннейшую публику извещает, что первая часть сего Собрания, заключающая в себе все, как древние Новгородские, так и великих князей российских государей постановления до внутренних в России происшествий относящиеся, с 1265 г. до времени царя Михаила Федоровича, отпечатана иждивением его с-ва г. канцлера под ведением управляющего Архивом д. с. с. Бантыша Каменского и с сего времени поступает в продажу.

Сия книга издана в лист, наилучшим образом, с оттисками привешенных и приложенных того времени печатей точно в таком виде, в каком оные доныне уцелели. Печатано в Москве в типографии г. Всеволожского. Цена на бумаге велейновой и в папке 35 р., а на белой в простой обвертке 25 р.

Особы, живущие в Москве и желающие покупать сию книгу, да благоволят присылать в упомянутую Комиссию, в казенном Московскаго Архива Государственной Коллегии иностранных дел доме состоящую, близ Ивановскаго монастыря в Калашном переулке; иногородныя же могут письменно адресоваться по сему в Комиссию, прилагая за почтовую пересылку каждаго экземпляра за 10 фунтов весовых и полупроцентныя деньги по разстоянию верст, да за увязку по 80 копеек и означая в требовании свой чин, имя, отчество, фамилию и местопребывания» (Московские ведомости. 1814. № 2. 7 января. С. 18). (Там же. С. ХХХVIII – ХХХIХ.)

Но в январские дни 1814 года Н.Н. Бантыш-Каменский, отчитавшись за полученные от графа Румянцева деньги, скончался, и последние январские письма графа Румянцева приходили в Москву уже покойному заведующему Московским архивом.

Не раз Николай Бантыш-Каменский говорил графу Румянцеву, что он хотел бы видеть на своем месте талантливого ученого Алексея Федоровича Малиновского, оба знали не только способности почтенного ученого, но и его недостатки: он слишком оберегал тайны Московского архива и многих просто не пускал к документам, опасаясь, что фонды потеряют в ценности, если будут широко доступны исследователям. Но еще императрица Екатерина заботилась о том, чтобы эти документы были широко известны современным читателям, и предупреждала сотрудников архива, что «в видах устранения возможнаго замедления при печатании, 19 января 1783 г. указала Коллегии иностранных дел завести при Московском Архиве даже собственную типографию» – свидетельство участия и нетерпения. «Для напечатания, – говорила она, – сочиняемаго по указу нашему от 28 генваря 1779 г. Собрания древних и новых трактатов между Россиею и другими державами и иных публичных актов, також и прочаго, что до Российской истории касается, повелеваем завести в Москве при Архиве Коллегии иностранных дел особую типографию» (Кочубинский. С. 71–72).

Но открыть «особую типографию» не удалось, а мысль об издании государственных актов бродила среди архивистов, пока за это не взялся граф Румянцев.

2

Первый том «Собрания государственных грамот и договоров» вышел и поступил в продажу в декабре 1813 года, но, перечитывая сборник, граф Румянцев увидел массу пробелов. Появились новые архивные материалы из Германии, Польши, Англии, Италии, которые могли бы войти в первый том, без них сборник оказался неполным. И что – оставить его неполным или доработать? Этот вопрос встал перед графом Румянцевым и его последователями. А ведь сборник послан вдовствующей императрице Марии Федоровне, вручен императору Александру, попечителю Московского университета Павлу Ивановичу Голенищеву-Кутузову, министру просвещения графу Разумовскому, два экземпляра отправлены в Императорскую публичную библиотеку, один экземпляр в Императорскую Академию наук, великим князьям и великим княжнам, а кроме того, сколько внимательных ученых, священников, писателей, критиков следило за этой публикацией – не перечесть.

Место Н.Н. Бантыш-Каменского занял старший по званию Алексей Федорович Малиновский, и первые письма и распоряжения Румянцева были адресованы ему: о продаже сборника, о согласии определить к Архиву кандидата Калайдовича, «лишь бы он прислал свое прошение с аттестатами и дал бы знать, на каком основании он вступить желает», о том, что присланные ему рукописи ко второму тому он еще рассматривает и в свое время доставит их со своими замечаниями.

6 марта 1814 года канцлер Румянцев благодарит Малиновского за присылку по его просьбам «разных бумаг» и «трех старинных летописей, из коих две отдал» он «на разсмотрение известному профессору здешней Академии наук, господину Кругу, а третью, именно Киевскую, Алексею Николаевичу Оленину», а получив их, не преминет «тотчас вам оныя возвратить и вместе с тем сообщить в разсуждение их мое намерение». Румянцев сожалеет, что не добился ясности о нескольких Степенных книгах, которые хранятся в Московской Синодальной и Архивской библиотеках. То, что сделано, не удовлетворяет его. Преосвященный Платон упоминает в своей «Церковной истории» (Ч. 1. С. 256) митрополита Киприана как сочинителя Степенных книг. «Неужели Платон в сем случае основывался единственно на сказаниях Татищева и Миллера?» – сомневается Румянцев. А потому он просит Малиновского поручить молодым людям тщательно разобраться в имеющихся летописях под именем Степенных книг.

Так собирается второй том сборника: все заинтересованные лица переписываются друг с другом,