Григорий Распутин - Алексей Варламов

Милица Николаевна всю жизнь оставалась глубоко религиозной женщиной, и не так давно ее внук Великий Князь Дмитрий Романович, побывав в России, передал в санкт-петербургский Новодевичий монастырь икону Спасителя, которую Милица на один день положила в гроб с телом Иоанна Кронштадтского, перед тем как пастыря отпевали, и с которой не расставалась после этого всю жизнь.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна умерла в 1928 году в Копенгагене, Великий Князь Александр Михайлович, Сандро, тесть Феликса Юсупова, скончался в 1933 году. Сестра Государя Великая Княгиня Ольга Николаевна умерла в Канаде в 1960 году, надиктовав свои воспоминания журналисту Йену Ворресу. Великий Князь Андрей Владимирович умер в 1956-м. Участник убийства Распутина Великий Князь Дмитрий Павлович – в 1942-м. Никаких мемуаров после себя он не оставил, но известны его письма отцу, где он пишет об убийстве Распутина как о патриотическом акте. Отец Дмитрия Великий Князь Павел Александрович был расстрелян большевиками в Петропавловской крепости в 1919 году. Вместе с ним казнили Великого Князя Николая Михайловича, того самого, который написал письмо о Распутине, так возмутившее Государыню, и которому Император приказал вскоре после убийства Григория отправиться в свое имение.

«Максим Горький просил у Ленина помилования для Николая Михайловича, которого глубоко уважали даже на болыпевицких верхах за его ценные исторические труды и всем известный передовой образ мыслей, – писал в мемуарах брат расстрелянного Великий Князь Александр Михайлович.

– Революция не нуждается в историках, – ответил глава советского правительства и подписал смертный приговор

Если верить советским газетам, Великий Князь Николай Михайлович держал до последней минуты на коленях своего любимого персидского кота».

В 1918 году были сброшены в шахту и умерли в страшных муках убежденная противница Распутина Великая Княгиня Елизавета Федоровна, ее келейница Варвара и с ними еще несколько Великих Князей.

«Первой подвели к шахте великую княгиню Елизавету Федоровну и, столкнув ее в шахту, услышали, как она продолжительное время барахтается в воде, – вспоминал, как происходила казнь, один из убийц Василий Рябов. – За ней столкнули и ее келейницу Варвару. Тоже услышали всплески воды и потом голоса двух женщин. Нам стало ясно, что великая княгиня, выбравшись из воды, вытащила и свою келейницу. Но другого выхода у нас не было, и мы одного за другим столкнули и всех мужчин. Никто из них должно быть не утонул и не захлебнулся в воде, так как немного времени спустя можно было услышать чуть ли не все их голоса. Тогда я бросил фанату. Граната взорвалась, и все смолкло. Но ненадолго.

Мы решили немного подождать и проверить, погибли ли они или нет. Через некоторое время мы опять услышали разговор и чуть слышный стон. Я снова бросил гранату.

И что вы думаете – из-под земли мы услышали пение! Жуть охватила меня. Они пели молитву "Спаси, Господи, люди твоя!".

Гранат больше не было, оставлять дело незавершенным было нельзя. Мы решили завалить шахту сухим хворостом, валежником и поджечь.

Сквозь густой дым еще некоторое время пробивалось наверх их молитвенное пение».

Мученическую кончину приняли и многие православные архиереи и клирики, так или иначе проявившие себя в истории с Распутиным. Был расстрелян архиепископ Никон (Рождественский), выступавший против имяславцев и Распутина. С особой жестокостью расправился «восставший народ» с противником Распутина, ныне канонизированным Церковью митрополитом Владимиром (Богоявленским). Расстреляли (ходила легенда, что умучили, посадив на кол) епископа Исидора, отпевавшего царского друга. Об Исидоре несколько раз спрашивала Государыня в письмах к Вырубовой: «А где епископ Исидор и Мельхисидек?»; «Где епископ Исидор?» Исидор провел свои последние годы в Вятке. «Мы свидетельствуем, что епископ Исидор с утра до вечера бескорыстно трудился для детей вятского пролетариата, устроил для них приют. Для нас, слепых, со сборами и хлопотами было куплено место с шестью домами, на доходы с которых мы и живем теперь… Глубоко благодарны владыке за его труды и заботы о бедных и слепых», – писали верующие письма в его защиту, но ходатайство об освобождении владыки было написано на день позже вынесения ему смертного приговора.

Так, мученическая смерть объединяла тех, кто носил прозвище «распутинцев», с теми, кто выступал при жизни против Григория, тех, кого при жизни считали святыми, с теми, кто вошел в историю с клеймом грешников. В том же 1918 году был казнен священник Философ Орнатский, опубликовавший в 1914 году статью о Распутине и Иоанне Кронштадтском. В Петрограде был расстрелян духовник Царской Семьи отец Александр Васильев, о котором сразу после Февральской революции 1917 года со слов обер-камерфрау императрицы М. В. Герингер Вера Чеботарева записала в своем дневнике: «Когда надо было, не раскрыл глаза на Гришку, ездил за ним, лобызался, а как стряслась беда, после переворота отвернулся, уехал в санаторий и отказал в духовной поддержке в такие минуты». В Тобольске жестоко расправились с епископом Гермогеном, некогда в отличие от отца Васильева попытавшимся раскрыть глаза Государю и Государыне на Распутина, принявшим из-за Распутина столько невзгод и долгие годы вызывавшим неудовольствие у Императрицы. Отношение ее к Гермогену изменилось только тогда, когда она сама оказалась в заточении, а святитель выполнял свой пастырский долг. «Гермоген каждый день служит молебен у себя для Папы и Мамы, очень за них. Много удивительного, странного», – писала она Вырубовой. «Епископ за нас, и Патриарх в Москве тоже, и большая часть духовенства».

О настроениях патриарха и духовенства Александре Федоровне могло быть известно от самого Гермогена, который осенью 1917 года ездил в Москву на выборы патриарха, но ни глава Церкви, ни духовенство не смогли ничего изменить ни в ее судьбе, ни в судьбе одного из самых твердых и верных русских епископов. В 1918 году по благословению патриарха Тихона владыка Гермоген совершил крестный ход вокруг тобольского кремля и специально остановился возле губернаторского дома, где жила семья Императора. Этого ему не простили. На Страстной неделе 1918 года Гермоген был арестован и отправлен в Екатеринбург, а в июне епископа живьем сбросили с парохода в реку Туру. Его тело нашли на берегу и похоронили в Покровском около той церкви, которую некогда строили на деньги, собранные Григорием Распутиным.

«…нашли в воде его обмотанного веревками, с руками связанными назад, мучили, говорят, его бедного страшно, ах какие мерзавцы большевики, не лучше бы им и не хуже, Господи, накажи их, – записала в эти дни в дневнике Матрена Распутина. – Как жутко проходить мимо церкви, в особенности вечером, идешь – темно-темно и ни одного человека нет на улице, вся деревня спит. Видишь, в церковной ограде горит свеча, дьякон читает всю ночь Евангелие у Епископа Гермогена на могиле. Стараюсь реже ходить в верхний край, чтобы не видеть жуткой картины. Сегодня приехал епископ Еринарх за телом убиенного, служили панихиду».

Тело Гермогена перевезли в Тобольск и похоронили рядом с мощами святого Иоанна Тобольского. Дочь Распутина писала: «Я сильно плакала, вспомнила сейчас же папу, как его отпевали; стоять было немыслимо, хотелось зарыдать».