Минус два - Максим Коляскин

«Почему, всё-таки, вокруг меня здесь, как нарочно, группируется преимущественно женский коллектив? — спрашивал он себя, — Какая сволочь внедрила в Княжестве институт рабства? И почему я встречаю так мало нормальных мужиков?» Пытаясь ответить на эти вопросы, Андрей вспомнил давний разговор с Сергеем, когда они уединились в его доме и выпивали в своё удовольствие.

— Помнишь, ты говорил о том, что женщины нами властвуют? — завёл тогда разговор управляющий студией, сильно захмелев, — С тобой трудно спорить… Но матриархат в Княжестве вполне объясним. Никому не рассказывал этого, но тебе могу… Я не помню подробностей своего Испытания, но ощущения от него останутся у меня до последнего… Мерзкие ощущения, Андрей! Надо мной «трудились» двое: он и она. Кто уж там был главнее, не ведаю, даже лиц не помню… Знаю, хотя и не слышал от тебя лично, что ты относишься к Испытуемым иначе, а те за человека меня не держали. Не помню, чтобы они разговаривали со мной, пытались определить степень вины… По-моему, не интересовало их это вовсе — я был для них просто свежей жертвой! Измывались они надо мной с удовольствием и страшно долго, не менее трёх суток с перерывами, так думаю… Они сломали меня, Андрей! Когда я вошёл в этот мир, чувствовал себя абсолютно бессмысленной, лишённой эмоцией, трясущейся от страха скотиной, способной выполнять только простейшую работу, жрать, спать и… трахаться. Очень быстро стало понятно, что и другие мужчины поблизости от меня точно такие же… сломанные, и смысл существования у нас один — заработать на жратву, выпивку и проститутку… Не подумай, что оправдываюсь! Не могу знать, как там, у рабов, а у обычных граждан Княжества желания простые: заработать побольше, жратвы послаще, бухла и… особенно, женщин почаще… Со многими мужиками я пил, многое слышал, но суть одна — как пришёл в этот мир в каждодневных поисках доступной самки, так и не останавливайся.

— А женщины? У них, по-твоему, иначе? — Андрей хорошо помнил разговор, хотя и не был тогда трезв.

— Не уверен… — наливал очередную порцию его друг, — С женщинами об Испытании я не заговаривал… Правда, однажды сильно пьяная шлюха живописала мне свою историю и, похоже, не врала… Вероятно, у женщин тоже самое… Все мы оказываемся в тёмном Княжестве слабыми, трясущимися от страха, беззащитными, с ощущением неизвестной нам вины…

— Изначальная вина? — спросил тогда Андрей, а сейчас, вспоминая, дал иное определение: «Первородный грех».

— Изначальная?.. Да-да… Просто женщины, как мне кажется, легче адаптируются к таким условиям. Они, вообще, во многом сильнее, устойчивее…

— Как же ты справился с этим, Серёга?

— А никак… Как все работал, ел, пил и трахался… Меня спасла память. Нет, я не помню никакую прежнюю жизнь, как некоторые здесь, на студии. Но видения, будто обрывки снов, а ещё стихи… Когда у меня появилась возможность слушать музыку… Пусть смысл слова «песня» я хорошо узнал только от тебя, но и раньше, услышав красивую мелодию, чудесным образом начинал рифмовать, вспоминать слова… Потом начал смотреть видео. Порнуха, говоришь? А где другое кино взять? Но в некоторых фильмах проскакивали искры человеческих чувств… Когда же я дорвался до книг, то… О, я понял, что это моё, что нужно выбираться из болота! Как ни странно, учиться новому мне оказалось легко. Возможно, что-то было мне известно изначально, как ты утверждаешь, просто я забыл… В общем, к нашей с тобой встрече я оказался готов, в том смысле, что во мне включились эмоции, чувства, мысли, а главное — желания отличные от привычной всем похоти. Я и к людям стал тянуться, к тем, с которыми поговорить можно о своих порывах и сомнениях, поделиться… А здесь, на студии, жизнь преобразилась до неузнаваемости! Иногда кажется, что я и не в Княжестве вовсе… Но мы здесь живём… Помни об этом, Андрей: большинство людей живут тут примитивными инстинктами, одними фильмами их изменить сложно…

— Но что же делать, Серёга?

— Вероятно, нужны… новые люди…

— Так откуда же они возьмутся, — удивлялся тогда Андрей, — если все проходят через… мясорубку Испытаний?

— Вот и я раньше так думал… — кивал управляющий студии, разливая по рюмкам очередную дозу не смертельного спиртосодержащего, — А когда ты пошёл в Вершители, решил, что теряю тебя… Знаешь, дружище, нам бы побольше таких Вершителей, как ты!

— Это ещё зачем?

— Да, посмотри же вокруг! Как мало людей выбираются из болота: Павел, Иван, Софья… И как непросто выбираются… Большинству же это не удаётся вовсе! А после твоих Испытаний люди сразу выходят в жизнь с надеждой, с жаждой жить и всё исправить, изменить к лучшему…

— Ага, — хмыкал Андрей, выпивая, — В ранге рабов…

— Да какая разница в каком ранге, дружище, если на твоей студии на это никто не обращает внимания?! Важно, что ты за руку приводишь сюда, к нам, новых людей! Светлее и одухотворённее других…

Мужчины тогда долго беседовали и спорили, а устав от разговоров и спиртного, с удовольствием горланили неведомо откуда взявшиеся песни, вспоминая слова, путаясь, поправляя друг друга и снова вспоминая…

Воспоминания вызвали у Андрея улыбку, и с ней он обернулся к идущей рядом Эмме, которая несмотря на усталость, смотрела на него светло и радостно, будто знала что-то особенное, одной лишь ей ведомое и прекрасное…

Сделав пару привалов и однажды остановившись на короткий ночлег, четвёрка прибыла на пост охраны днём следующих суток. Все устали, но приём, который им устроили на посту, впечатлил… Но сначала Эмма с закурившим, довольным, что незапланированный первоначально путь пройден, Андреем сидели у шлагбаума в то время как Йорг с Иыхшем мелодичным рычанием общались со встречавшими их собратьями. И если сначала те издавали удивлённые звуки, то через несколько минут у Блюстителей началась форменная суета… Одни вбегали во внутренние помещения поста, другие выбегали, с интересом смотрели на сидящих рядом людей и снова скрывались в недрах оборудованной под пост пещеры. Потом двое Блюстителей увели усталого Иыхша внутрь, и только Йорг остался стоять у шлагбаума, радостно глядя на Андрея и Эмму…