Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Итак, обличение политики «безбожной власти», набатный звон, анафематствование преступников – вот главные, освященные авторитетом Патриарха, формы сопротивления. Уместно напомнить, что в отечественной правовой традиции отлучение от Церкви приравнивалось к лишению и всех гражданских прав (например, анафематствование С. Разина). Анафематствованные за свои действия представители власти не могли признаваться выразителями закона не только с правовой, но прежде всего с нравственной точки зрения. Иное дело, что правовые традиции в условиях революции и гражданской войны игнорировались, но разве «признание масс» и «глас» ослепленного классовой ненавистью «народа» – это «глас Божий»?

К сожалению, в условиях противостояния с советской властью белая пропаганда допускала подчас достаточно вольные, не соответствующие канонам, объяснения действий Святейшего Патриарха. Об этом свидетельствует безымянная статья, опубликованная на страницах газеты «Сибирская Речь» (№ 232, 24 октября 1919 г.). Судя по стилю, она может принадлежать архиепископу Омскому и Павлодарскому Сильвестру (Ольшевскому). Ее полный текст – см. приложение № 4.

Ярким, выразительным языком написано Послание Святейшего Патриарха «архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской Церкви», написанное в связи с заключением Брестского мира. Вдумаемся в его строки: «…тот сильнейший враг, с которым уже более трех лет вел русский народ кровавую брань, в борьбе с которым погибли целые миллионы лучших сынов русской земли, ныне, устремляясь с своей боевой силой в глубину нашей Родины, чтобы овладеть и «главою» и «сердцем» ея, с неслыханной дерзостью шлет нам свои требования и предписывает принять самые позорные условия мира. И позор совершился: условия приняты…» Эти условия приняла власть, неспособная справиться с внешним врагом, защитить Отечество (хотя бы даже и «социалистическое»), но зато готовая «во всеоружии» к войне «братоубийственной». «А с поля ратного, пред лицом врага иноземного, бежите вы с оружием в руках, чтобы этим же оружием расстреливать друг друга в междоусобной борьбе… Поистине «осквернися земля наша в делах ваших и заблудились вы в начинаниях своих» (Пс. 105, ст. 37.) …Позором покрылась наша родина…».

Очевидно, что эти слова Патриарха не могут быть отнесены к воинам белых армий, поскольку ни в одном из документов, ни в одном из официальных заявлений, исходивших от (о «самостийных» государственных образованиях речь не идет, они к Белому движению не относились) белой власти, не говорилось о возможности каких бы то ни было соглашений с кайзеровской Германией. Напротив.

Известно предписание Верховного руководителя Добровольческой армии генерала Алексеева о возобновлении военных действий против немецких войск в случае непосредственного с ними соприкосновения. Любые формы взаимодействия с представителями немецкого «оккупационного командования» категорически отвергались. А малейшие подозрения в «германофильстве» могли стать основанием для политического неприятия со стороны белых армий и правительств[715].

Святейший Патриарх предупреждал и ободрял тех сомневающихся и колеблющихся, которые готовы были решиться на сотрудничество с Германией ради борьбы с большевиками. Ведь виновны в их «малодушии» все те же анафематствованные отступники от Православия. «Исстрадавшиеся сыны родины нашей готовы даже малодушно кинуться в объятия врагов ея, дабы искать среди них и под их властью успокоения жизни общественной, прекращения ея ужасов.

Горе той власти, которая довела русских людей до такого отчаяния. Но не здесь наше спасение, не от врагов надо ждать избавления», потому что «они только и стремились к тому, чтобы посеять в нашей жизни семена вражды и междоусобий внутренних…»

Где же спасение? В чем выход? Патриарх подтверждал – необходимо положить предел междоусобию и укрепиться в Вере. «Прежде всего – прекратите взаимные распри и междоусобную брань…». Простейший и в то же время невозможный в 1917–1918 гг. способ «прекращения междоусобной брани», отмечает Святейший Патриарх, «оставиши злобу и вражду взаимную, возлюбите кийждо ближняго своего: богатые, кормите и одевайте нищих, бедные и убогие, не злобствуйте на имущих достаток». И тогда «мир Божий да водворится в сердцах ваших» (Колос. 3 гл. 15 ст.).

Если это произойдет, тогда «не страшны вам будут никакие козни вражеские». «Возмогайте во Господе и в державе крепости Его облецытеся во вся оружия Божия яко возмощи вам стати противу кознем диавольским».

Остановимся на публичном выступлении Святейшего Патриарха в 1918 г. – совершении им панихиды по убиенной Царской Семье. Существует мнение, что сам факт проведения панихиды является свидетельством безусловно монархическо-абсолютистских убеждений Патриарха Тихона. Но… Во-первых, Святейший Патриарх достаточно ясно определил позицию в отношении Цареубийства. Это вопиющий акт беззакония: «Мы, к скорби и стыду нашему, дожили до такого времени, когда явное нарушение заповедей Божиих уже не только не признается грехом, но оправдывается, как нечто законное… расстрелян бывший Государь Николай Александрович по постановлению Уральского областного совета рабочих и солдатских депутатов, и высшее наше правительство – Исполнительный Комитет – одобрил это и признал законным».

Во-вторых, возмутителен сам факт Цареубийства, ужасна политика «безбожной власти», при которой и жизнь бывшего Государя, и жизнь простого человека одинаково «ничего не стоят». Святейший Патриарх не давал оценку политике Николая II: «…Не будем здесь оценивать и судить дела бывшего Государя: беспристрастный суд над ним принадлежит истории, а он теперь предстоит перед нелицеприятным судом Божиим…». Не правильность монархического политического курса важна для Святейшего Патриарха. Сто крат важнее величие духовного подвига Николая Александровича Романова: «Но мы знаем, что он, отрекаясь от Престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией. Он ничего не предпринял для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе».

Нет и не может быть оправдания цареубийцам, нарушителям законов земных и небесных! Государь «приговаривается к расстрелу где-то в глубине России, небольшой кучкой людей (название Уральского областного совета из уст Патриарха. – Прим. В.Ц.), не за какую-то вину, а за то только, что его будто бы кто-то хотел похитить. Приказ этот приводят в исполнение, и это деяние, уже после расстрела, одобряется высшей властью. Наша совесть примириться с этим не может, и мы должны во всеуслышание заявить об этом как христиане, как сыны Церкви. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточат в тюрьму, пусть нас расстреливают…».

Но существует и другое мнение в отношении действий Патриарха. В последнее время нередки обвинения Святейшего Патриарха и других архиереев и иереев Русской Православной Церкви в предательстве Государя и Его семьи в 1917 г., в недостаточной защите их в 1918 г. Приводятся аргументы о намеренном «не-осуждении» действий Временного правительства и советской власти в отношении Дома Романовых. Все это якобы свидетельствовало о властных стремлениях Патриарха Тихона, возжелавшего стать едва ли не носителем государственной власти в отсутствие Государя на Престоле.