Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус - Андрей Посняков

Ремезов только диву давался, насколько споро действовали его юные спутники. Живенько запалили на дне овражка костер, напекли яиц, Маша даже силки успела поставить – тут и Павел ей в этом помог, расстарался.

Потом все покрепились печеными перепелиными яйцами, попили из запруды водички – отстоялась уже почти, лишь на вкус была горьковата да песочек иногда на зубах поскрипывал. Но и такой были рады, все же – вода! Если б не было ручейка – к реке пришлось бы вернуться, а там кто знает? Может, и бродникам давно б попались уже.

Костер, кстати, затушили сразу, едва только приготовили яйца – зоркий глаз степняка вполне мог разглядеть дымок, даже такой блеклый и едва заметный. Все ж в этом приходилось рисковать – не сидеть же голодными.

– А что за тропа? – немного утолив голод, поинтересовался боярин. – Кизяка там много?

Маша поджала губы:

– Да не так, чтоб уж очень. Я все и подобрала. Может, если дальше пройти.

– Пройдем, – кивнул Павел. – Посмотрим, может, и кроме кизяка, чего сыщем.

– Да-да, – радостно закивала девчонка, – сходим. Может, котелок какой дырявый отыщется или старый шлем – отвар-то хоть чем-то сделать.

Укрыться в овраге, едва только заслышав стук копыт, никто Яцеку не наказывал, парень соображал все и сам, чай, не дурней паровоза. Павел с Машей просто помахали ему на прощанье рукой да зашагали себе, обещав до темноты вернуться.

Буйные травы поднимались вокруг разноцветной стеною, правда, стена эта тянулась недолго – километров на пять-семь от реки, максимум – на десять, потом начинались солончаки и песчаники, а из трав – лишь ковыль да перекати-поле.

Там как раз и проходила тропа, вполне по виду заброшенная – скорее всего, после нашествия монголов. Купцы – тот же недоброй памяти Халед ибн Фаризи, пользовались нынче другим путем, так сказать, облагороженным – с караван-сараями и отрядами стражи. Здесь же все было запущено, и невнимательный взгляд вряд ли смог бы отыскать хоть какие-то признаки не столь уж и давнего присутствия человека. Ремезов бы, к примеру, ни за что не отыскал. А вот Маша, та все подмечала мигом.

– Вон след тележный, вон – старая подкова, а вон, в траве, сломанная оглобля.

– Оглоблю мы прихватим, – улыбнулся Павел. – На дровишки сгодится.

– Господине… – потупив взор, неожиданно промолвила девушка. – Я бы…

– Ну? – Ремезов обернулся. – Чего замолчала-то? Говори.

– Я устала немного, – честно призналась невольница. – Вот бы нам отдохнуть. Хоть чуть-чуть.

– Отдохнем, чего уж.

Сбросив сплеча обломок оглобли, молодой человек уселся в траву рядом с Машей, а потом и с явным наслаждением вытянулся, подложив под голову руки. Девчонка тут же прилегла рядом:

– Спина не болит, господине?

– Да немного есть.

– Давай-ко разомну. Сымай рубаху.

Ах, как приятно было лежать в пахучей траве, ощущая бегающие по спине нежные девичьи пальцы. Хорошо! Прям мурашки по коже. А дальше…

Дальше все случилось, как и должно было случиться… В какой-то момент Павел почувствовал, что Маша сидит на нем обнаженной. Когда она успела скинуть платье… впрочем – долго ли?

Осторожно перевернувшись на спину, Ремезов притянул к себе нагую красавицу, поцеловал в пупок, нежно лаская набухающую прямо на глазах грудь… Девушка закатила глаза, застонала… Бронзовые молодые тела сплелись вместе, а души… души поднялись в небо, высокое, бледно-синее, и столь же бескрайнее, как и распростершаяся под ним степь.

– Ой, – выгнув спину, стонала Маша. – Господине мой… Господине…

Вокруг пахло щавелем, его-то молодые люди немного погодя и собрали, а вот ничего подходящего для приготовленья отвара не нашли, как ни старались. Да и некогда уже было искать, солнце давно клонилось к закату.

– Ничего, – нежно поцеловав девушку в губы, улыбнулся Ремезов. – Завтра, даст бог, еще сходим.

В расставленные у оврага силки угодил перепел, и Маша принесла его к костру с радостным криком, тут же распотрошив ремезовской трофейною саблей. Уютно потрескивая, догорал костер, ах, какие вышли с принесенной оглобли угли! На них-то перепела и пожарили, испекли, да тут же и съели, запив отстоявшейся водицей. За всеми делами как-то быстро стемнело, и уставшие беглецы повалились в траву – спать. Опухоль на ноге Яцека явно спадала – помогла и мочевая повязка, и Павел рассчитывал, что скоро парень сможет хоть как-то идти. Хоть как-то… Еще бы знать толком – куда? Пока понятно было одно – на восток, навстречу солнцу.

Ремезов уже засыпал, когда Марья потрясла его за плечо.

– Что? – Павел резко открыл глаза. – Что такое?

– Я слышала конское ржание! – с опаскою прошептала девушка. – Вон там, где мы с тобой были.

– Бродники? – боярин приподнялся на локте, нащупав брошенную рядом саблю.

Маша дернула шеей:

– Не знаю. Может, и они, а, может, и кто другой. Все равно – пастись надо! А утром – лучше уйти… Ах, не сможем – Яцек! Тогда в овраге спрячемся, верно?

– Верно. Там и пересидим. Да вряд ли кто-то сюда поскачет. Но на всякий случай сейчас будем по очереди не спать, слушать. Лучше уж днем потом выспимся.

Сказав так, боярин дежурил первым, но ничего такого опасного вовсе не слышал – ни ржания, ни стука копыт, ни лихого свиста. Спокойно все было, лишь где-то далеко протяжно завыл одинокий волк.

До утра так ничего и не случилось, а утром…

Ремезов едва успел подняться, как его окликнула Маша. Просто показала рукой:

– Там!

В степи, не торопясь, ехали всадники. Они появились как от реки… всего трое. Разбойничий атаман Курдюм и его помощники-адъютанты, татарин Ахмет и детинушка Дуб-Дубыч. А кто это еще мог быть-то?

– По нашим следам едут, – тихо сказала невольница. – Ишь, наклоняются, всматриваются. Нам от них не уйти, нет.

– И не надо никуда уходить. Устроим на них засаду! Вот и лошади будут!

Холодно прищурив глаза, Ремезов положил руку на эфес сабли:

– Еще поглядим, кто кого.

– Там, за ними, еще и пешие, – дернувшись, молвил Яцек. – Ни мне не уйти, ни вам… Словят!

– Да не паникуй ты раньше времени, парень, – Павел обозленно сплюнул в траву. – Не имей такой дурной привычки. Давайте живо в овраг, прячемся.

– В овраг? – Маша как-то странно посмотрела на Ремезова, словно бы мимо, через плечо. – Не надо в овраг, наверное…

Резко обернувшись, боярин встретился взглядом… с Игдоржем Даурэном! Уверенно улыбаясь, монгольский витязь сидел верхом на кауром коне со спутанной черной гривою, еще один конь – заводной – маячил у него за спиною… там же гарцевал и мальчишка, Бару.

– Садитесь! – сквозь зубы бросил монгол. – Ты – туда, парень – за мной, девчонка – с Бару. Поскачем! Не стоит терять времени, как у нас говорят – пеший конному не товарищ.