В доме - Филипп Ле Руа

– Ага. Это была его холостяцкая квартира, где он трахал мою маму, пока она еще была с папой. Когда он переехал к маме, он меня туда как-то привел и попытался переспать со мной.

– Что?! – поразилась Камилла.

– Да, не все родители такие, как у тебя, мисс Диор.

– А ты что сделала?

– Я поставила свой телефон на комод и включила видеозапись. Когда он начал меня лапать, я сначала почти не сопротивлялась, чтобы было видно все, что делает старый развратник. Затем я ему врезала коленом по яйцам. Пока он корчился на ковре, как кусок дерьма, я назвала ему свои условия. Запись никуда не будет выложена, если он отдаст мне студию на время учебы. Удобно, потому что она рядом с лицеем. Он согласился.

– Вот это да! – воскликнул Жюльен.

– С помощью шантажа легко заставить людей делать то, чего они делать не хотят. На то он и шантаж. Уж я-то знаю, потому что сама попалась на удочку Максима.

И тогда Максим рассказал, как он понял, что самоубийство Манон ненастоящее. Однажды, прогуливая уроки, он случайно встретил ее у выхода из бакалейной лавки. Он ее сразу узнал, несмотря на то что Манон была в черных очках, бейсболке, юбке и блузке, которые она обычно не носила. Чтобы убедиться, что это точно она, Максим проследил за ней до самого дома и в подъезде, возле почтовых ящиков, окликнул ее. Она пригласила его к себе и все объяснила. То, что самоубийство ненастоящее, должно было оставаться в тайне до июня, когда будут представлены итоговые курсовые проекты. Она завершила работу досрочно, чтобы получить три месяца свободы. Пользуясь своим убийственным шармом, Манон сумела добиться от Максима, чтобы тот никому ничего не рассказывал и не требовал ничего взамен, если не считать поцелуя, на который она согласилась в качестве благодарности.

Но незадолго до вечеринки ужасов Максим, чья способность выдумывать злые шутки была безграничной, вновь встретился с ней и изложил гениальную идею, как запугать своих товарищей. Он устроит спиритический сеанс и вызовет дух Манон. Сначала она отказалась, так как не хотела, чтобы ее тайна была раскрыта до июня. Максим утверждал, что все останется внутри «Восьмерки». Но поскольку Манон никак не соглашалась, он прибегнул к шантажу. Либо она уступит, и тогда об этом будут знать только восемь человек, либо откажется от его предложения, и тогда в курсе будет весь лицей, что обернется для нее катастрофическими последствиями. В качестве компенсации он предложил ей стать членом группы. Для Манон это был не довод. Она была сторонницей теории Пьера Депрожа[27], согласно которой, когда людей больше четырех, это толпа идиотов, поэтому идеально, когда людей меньше двух.

В конце концов под угрозой собственного разоблачения Манон решила принять участие в этом жутком розыгрыше. Максим полностью заручился ее поддержкой. В дом его привез дедушка, не знакомый с одноклассниками внука, поэтому он и не интересовался, что за молчаливая девочка едет с ними.

Они приехали первыми. Манон незаметно от Квентина спряталась в подвале. Там она и сидела, ожидая сигнала Максима. Когда в подвал спускалась Камилла, она чуть не застала Манон врасплох, зато страшно напугалась сама.

Получив первую эсэмэску от Максима, Манон через черный ход вылезла из подвала на улицу, обошла виллу и постучала во входную дверь.

После второго сообщения она появилась напротив окна. Поначалу все это казалось ей смехотворным, но, видя, в какой ужас пришли собравшиеся, она оценила задумку Максима.

Дальше было проще. Она вновь спустилась в подвал и стала ждать третьего сигнала от Максима, чтобы вырубить электричество и снова появиться в роли призрака. Впервые в жизни она чуть не расхохоталась при виде перепуганных лицеистов.

– Вы оба больные придурки! – воскликнула Леа.

В знак протеста она не стала пить то, что ей налили.

– Спасибо, – поблагодарила Манон.

– Да ладно, – оправдывался Максим. – Мы же все тут напридумывали всякого, чтобы пугать друг друга. Никто ж не возмущался, когда ты изображала привидение, тоже, кстати, в окне. Я тогда подумал, что ты нас опередила.

– Да я, блин, не про это! – возмутилась Леа, пристально глядя на Манон. – Заставить нас поверить в твою смерть – это, без дураков, переходит все границы!

– А тебе-то какое дело? – огрызнулась Манон. – Ты хоть раз заговорила со мной в лицее? Может, тебя заботила моя депрессия? Ты поинтересовалась, когда будут мои похороны? Присутствовала на погребении? Ответь «да» хоть на один вопрос, и тогда я соглашусь с твоим праведным возмущением изнеженной мещанки.

– А что, были похороны? – удивился Жюльен.

– Конечно нет. Мои родители не в курсе вообще. А в лицее никто не обратил на это внимания и даже не попытался на них прийти.

– Ладно, я с тобой никогда не разговаривала, – признала Леа. – Но я уважала тебя.

– Супер.

– Твоя смерть меня потрясла. Правда. Я даже таблетки пила.

– Извини, что нарушила твой покой.

– Дура.

– Девочки, расслабьтесь, – вмешался Максим. – Лучше оцените нашу изобретательность. Неплохой залп для вечеринки ужасов, разве нет?

– Я сваливаю, – объявила Леа.

– Пешком? – удивилась Манон.

– Я позвоню маме.

– Але, мамочка? – проблеяла Манон тоненьким детским голоском, передразнивая Леа. – Мне оцень стляшно, а они такие плёхие. Сколей забели меня!

– Ты нарываешься, Манон. – Лицо Леа покраснело от злости.

– Ишь как задышала! Дыши глубже, может, сиськи от этого вырастут.

Леа вскочила с места, намереваясь пустить в ход кулаки. Квентин ее удержал.

– Послушай, – сказал он, обращаясь к Манон, – лично я не приглашал тебя на эту вечеринку, поэтому не обязан выслушивать твои оскорбления.

– Ты пропустил начало истории, что ли? Я тут не по своей воле. Мне наплевать на твое приглашение. Я выполнила свои обязательства перед Максимом и теперь сваливаю. Сейчас вызову такси. Максим, я отправлю тебе счет.

– Ты чего, оно будет стоить как самолет!

– Я тоже поеду, – сказала Леа.

– Оплатим в складчину? – предложила Манон.

– Ехать с недотрупом? Нет уж.

– Так, а можно сейчас о серьезном, на минутку? – громко вмешалась Мари, которая внимательно изучала свой «Никон».

– Я и так серьезна, – ответила Леа.

– А я – нет, – сказала Манон. – Во всяком случае, не в этом мире. И уж точно не на этой жалкой вечеринке.

– Но я хочу задать тебе серьезный вопрос.

– Слушаю.