Красная книга начал. Разрыв - Дмитрий Владимирович Иванов

Там, на небольшой площади, уже много лет функционировал скромный рынок. Расспросив вездесущее пацанье, он нашел парочку, которая частенько подрабатывала курьерами у Старика. Обеднев на пару толаров, он умудрился заиметь не только список адресов, по которым они разносили записки, но и готовность проводить «достопочтенного господина», ежели у того возникнет желание.

Быстро исключив из нового списка известные адреса клиентов, молочника и нескольких поставщиков материалов, Механик в сопровождении юнцов отправился на Малую Университетскую, где стояли доходные дома, населенные студентами и преподавателями низшего звена. Не так много времени ушло на поиск нужного адреса. В итоге Механик стал обладателем весьма истрепанного письма, над которым частенько рыдала с товарками хозяйка доходного дома. Сумбурного описания, точной уверенности и старого сапога с дырявым носком.

Это был тупик. Понятно было только то, что помощник Старика бросился в бега и не постеснялся уничтожить следы. Описанию хозяйки, скорее всего, верить было можно, но идей, куда делась его добыча, больше пока не было. Механик был в бешенстве. Одарив своих помощников, он прилично попетлял по городу. И решив успокоить нервы, вновь навестил молодого грубияна.

Найти его было не сложно: перед расставанием Калинич повесил на него метку из собственной «крови», собственно, крови как таковой у него не было, он просто вытолкнул через кожу микроскопическую пылинку ихора. Теперь он мог ее чувствовать на достаточно большом расстоянии и даже немного влиять на меченого.

Точно так же Механик поступил и с мальчишками, и даже хозяйке доходного дома на всякий случай оставил подобный «подарок».

К пяти часам утра он, уже повеселевший и спокойный, тихо вышел из дома грубияна и направился в «Золотой шар» – привести себя в порядок и принять горячую ванну. К слову, после его ухода в доме грубияна живыми остались только мыши в подполе, а картина, открывшаяся приходящей прислуге, еще долгое время входила в список мрачных городских легенд.

* * *

Не более трех часов ушло у друзей и на иные дела, затем Альбин, извинившись перед хозяином дома, поспешил откланяться. Сухо кивнув девушкам перед выходом и отряхнув шляпу, он прошел гравийной дорожкой к воротам, на прощанье проведя перчаткой по нагревшемуся от солнца железу. Покинуть особняк казалось легче, чем попасть внутрь, но… Увы, это ему лишь казалось.

Ступив на мощенную речным булыжником серую мостовую, Альбин обнаружил перед собой трех франтов, заступивших ему путь. Остановился. Вздернув бровь, юноша молча смотрел на молодого щеголя в центре. Тот вышел немного вперед и занял позу, казавшуюся ему несомненно внушительной. Подельники были чуть помоложе, но и покрупней. Одеты были не столь броско и богато, однако тоже явно не бедствовали. Качественное сукно их платья, модный среди молодежи фасон и короткие городские шпаги на поясах говорили о достатке. Но отсутствие вензелей или специфических причесок не позволяло причислить их к дворянскому сословию. Скорее, дети богатых купцов, чем кто-то из дворян. Хотя в это время года в столицу съезжалась знать со всех уголков страны, точнее Альбин не сказал бы.

Скинув сумки на брусчатку, нор Амос бросил поверх шляпу и, распустив шнуровку куртки, стал поглядывать на вожака.

Тот явно не ожидал подобного приема и несколько стушевался. Однако через мгновение взял себя в руки и вперился в юношу наглым взглядом.

Честно говоря, Альбин решил, что его все же достали кровники тер Гарита. Поэтому, несмотря на спокойную позу и твердый взгляд, лихорадочно прикидывал пути отступления. Драться против троих, не зная, какие сюрпризы спрятаны в широких рукавах их камзолов, он не был готов. Но и совсем уязвимым себя не чувствовал: его шпага с волнистым, как у фламберга, лезвием была явно тяжелей и длиннее их городских клинков, а суровые уроки Севера готовили и не к таким неприятностям.

Молчание затягивалось. Стоящий слева от вожака парень начал нервничать, поглядывая на лидера, переступать с ноги на ногу и облизывать пересохшие губы.

Будь Альбин налегке, он мог бы попытаться удрать обратно в сад за чугунным частоколом. И даже дальше, к психованным девчонкам с чудовищным оружием. К Данте, у которого если и нет козырей в рукаве, то уж картами он играет точно краплеными. Альбина смущало только это затянувшееся молчание: любой из кровников уже бросился бы на него, пытаясь освежить серый камень пролитой кровью, или предпринял бы хоть какие-то действия.

Троица же стояла, явно обескураженная его поведением. Наконец вожак не выдержал паузы, покосился на правого, хмыкнул, ощутив поддержку, и шагнул вперед:

– Позвольте, сударь, поинтересоваться…

– Кавалер, – холодно перебил его Альбин.

– Ч-что? – парень заморгал в недоумении.

– Вы имеете честь лицезреть перед собой кавалера его императорского величества Альбина нор Амоса. Извольте соблюдать приличия, – твердо произнес Альбин.

– Эхм, – парень снова замолк, сверля юношу взглядом. – Позвольте, ваше благородие, поинтересоваться целью вашего визита в это место, – нашелся вожак.

– Вы, сударь, забыли представиться. Но на этот раз я вас прощаю, – нор Амос прищурился, выискивая на лбу противника, а он ясно решил для себя, что перед ним враги, точку, в которой неплохо бы смотрелось оперение стрелы. – Но на вашу просьбу я вынужден ответить отказом, разрешаю вам удалиться.

– Но позвольте! – парень, явно накручивая себя, взмахнул руками, скосив глаза на приятелей. – Я настаиваю… Вы обязаны ответить: с какой целью вы посещали сей вертеп?

– Убирайтесь! – Альбин, решив про себя, что явной опасности нет, подхватил шляпу и, вздернув сумки с мостовой, закинул на левое плечо.

Решив больше не обострять конфликт, он развернулся и спокойно зашагал прочь, все же прислушиваясь, не скрипнет ли механизм самострела, не заскрежещет ли освобождаемая от ножен сталь. Услышав стук каблуков за спиной, он напрягся, но темпа не сбросил. Он был готов к тому, что вожак вновь попробует заговорить с ним или преградить ему путь. Но видно, тот набрался храбрости и, решив остановить юношу, схватил Альбина за широкий ремень сумки. Альбин споро сбросил лямки с плеча и на повороте резанул приготовленным керамбитом поперек живота противника. Острое лезвие вспороло ткань, кожу, прорезало мышцы живота и зацепилось за перевязь. Нор Амос расслабил кисть, потянул за кольцо на черене, освобождая лезвие и пряча в потайные ножны под курткой. Теперь он схватился за рукоять шпаги, одновременно отступая назад, чтобы оценить открывшуюся ему картину, художником которой он невольно стал.

Вожак, прижав ладони к животу, с ужасом смотрел на расплывающееся по светлой ткани пятно. На взгляд Альбина, это не более чем царапина. Может, чуть поглубже: пару недель, и останется лишь шрам. Но пострадавший явно представлял себе иное, более ужасное и трагическое:

– Ты убил!.. Убил меня! – вожак оторвал взгляд от окровавленных рук, уставившись в нор Амоса побелевшими глазами, и вдруг завизжал: – Ты… убил… Меня… ааа… Тварь! – рухнув на колени, вспомнил про приятелей. – Режьте его…