Когда летят искры - Сабрина Джеффрис

Отняв у него свою руку, Элли посмотрела на него. В ее глазах он увидел столько боли, что это потрясло его.

— Я понимаю, почему и ты не хочешь жениться на мне. На мое несчастье, ты человек с характером. Тебя, как многих мужчин с характером… — Ее голос дрогнул, она подавила слезы и взяла себя в руки. — …не подкупишь одним богатством. Я могу даже… согласиться с этим, но не понимаю, почему это мешает тебе показать мне, что такое страсть.

Мартин все еще пытался разобраться в ее путаных рассуждениях, когда Элли добавила разрывающим сердце голосом:

— Я… я знаю, что недостаточно красива, чтобы выйти замуж… — Теперь она уже плакала. — Но ты же считаешь меня достаточно привлекательной, чтобы делить с тобой ложе… только на одну… ночь.

— Элли, Бог с тобой, — прошептал Мартин, когда наконец до него дошло, что она задумала. Обхватив ладонями ее голову, Мартин заставил ее посмотреть на него. — Недостаточно хороша, чтобы выйти замуж? Ты с ума сошла? Я уже несколько дней мучаюсь, стараясь не прикасаться к тебе. Я не могу заснуть, мечтая, как это могло бы быть, если бы ты оказалась в моей постели.

— Так почему ты не займешься со мной любовью? — выдохнула она. — Обещаю, что никто никогда не узнает. И это будет только одна ночь.

— Одной ночи никогда не бывает достаточно, — убежденно сказал Мартин. — Черт возьми, как ты не поймешь? Ты именно такая, какую я хотел бы взять в жены. У тебя сердце большое как мир. Ты честная и умная. У меня вскипает кровь, когда я вижу тебя. — Мартин смахнул пальцем слезы с ее щеки. — И ты красивая. Да, ты красивая. Для меня ты красива так, как может быть красива только женщина. Не знаю, что эти олухи в Лондоне говорили тебе, но они врали.

Элли опустила глаза.

— Ты говоришь это только по своей доброте.

— Я говорю это, потому что это правда, любовь моя. Клянусь я прямо сейчас женился бы на тебе, если бы не…

— Если бы не что? — Взгляд ее ласковых невинных глаз остановился на его глазах. — И не говори, что это как-то связано со сплетнями, ты ведь знаешь, что я не обращаю на них внимания. Кроме того, ничто не заставило бы меня страдать, кроме брака с мужчиной, который не любит меня. И если я тебе не нужна, буду жить с папой и никогда не узнаю страсти в супружеской постели…

— По крайней мере ты будешь жива! — воскликнул Мартин. Эти слова просто вырвались из его груди. Он не мог допустить, чтобы она думала, будто не нужна ему, — это было бы жестоко.

— Так вот о чем ты? Ты не женишься на мне, потому что беспокоишься о моей безопасности?

— Как ты не понимаешь? Я не перенесу, если с тобою что-то случится. — Он должен был заставить ее понять. — Я не женюсь, потому что не хочу рисковать твоей жизнью. Не могу.

«Дорогая Шарлотта!

Мужчины не верят, что женщины осторожны, потому что мы время от времени наблюдаем за вашими безрассудными поступками. Даже вы должны признать, что позволяете вашим чувствам доводить вас до беды.

Ваш хладнокровный рассудительный кузен

Майкл».

Элли смеялась, у нее от радости кружилась голова, когда она думала, что действительно желанна. И ей не верилось, что Мартин позволит страху за нее встать между ними.

— Я знаю, что говорю, черт тебя подери! — рассердился Мартин, отступая от нее. — Здесь, в Торнклифе, слишком опасно. — По выражению его лица она понимала: Мартин верит в то, что говорит. — То, чем я занимаюсь, — риск.

Когда он нервно заходил по комнате большими быстрыми шагами, Элли стала серьезной.

— Я это понимаю. И не прошу тебя отказаться оттого, что для тебя важно. Но твои слуги спокойно живут здесь, в то время как ты занимаешься своими экспериментами.

— Заметь, среди них нет ни одной женщины. Это сделано сознательно.

— Потому что женщины более пожароопасны, чем мужчины? — язвительно заметила она.

Мартин сердито свел брови.

— Можешь смеяться надо мной, если хочешь, но мои слуги мужчины согласны рисковать. Этого нельзя ожидать от женщины. Достаточно неудобно уже и то, что мне требуются слуги. Но когда я представляю себе несчастную горничную, умирающую потому, что не в тот момент проходила мимо сарая… — Мартин потер затылок. — Не смогу этого вынести.

— Однако тебя не пугает мысль о слуге-мужчине, умирающей жертве несчастного случая?

— Нет! — Он тихо выругался. — Ты не понимаешь. Я держу мало слуг, что снижает риск. Но жене требуется больше слуг — горничных, лакеев и няни для детей… — Он с ужасом посмотрел на нее. — Дети. Спаси меня, Боже! Можешь представить? Ты уже знаешь, как трудно уследить за ними.

— Если ты не мучаешь их своими предупреждениями о таинственном сарае и учишь их с самого начала быть осторожными, их можно контролировать так же, как всех остальных. Это могут делать и слуги. — Она вздернула подбородок. — И жена. Люди проявляют осторожность, если они понимают, зачем это нужно.

— Так же, как ты прошлым вечером.

— О, ради Бога. Да что могло с нами случиться! Ты затушил пламя, когда оно еще не разгорелось. Это я могла бы сделать и без тебя.

— Дело в том…

— Дело в том, — перебила она, — что ты ведешь себя так, как будто во всем мире не существуют опасности, но это не так. Огонь — постоянная угроза в самых лучших домах: там горят свечи и искры летят из камина. — Она отмечала каждый свой пример, загибая палец. — Люди падают с лестниц — так ты закроешь свои лестницы? Только по Божьей милости моя тетя не погибла в карете. Или то, что мы не налетели на деревья, когда кареты скользили по льду? Так ты выбросишь и кареты из своей жизни?

— Если это спасет жизнь людям, которых я люблю, то да!

И вдруг Элли поняла его страхи. В них не было ничего от разума. Это таилось в каком-то глубоко скрытом источнике.

— О, Мартин, мне так жаль.

Он недоверчиво взглянул на нее.

— Чего?

Элли подошла и приложила руку к его щеке.

— Всего. Того, что произошло с твоим братом, того, что это сделало с тобой.

Его глаза, суровые, серые как сталь, пристально смотрели на нее.

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать. — У него перехватило дыхание.

— Нет, понимаешь. — Элли провела рукой по пробивавшейся на его щеке щетине. Ей так хотелось успокоить его раненую душу. — Ты наказываешь себя за смерть Руперта. — Мартин закрыл глаза.

— Это никак не связано с наказанием, — проворчал он.

— Нет, связано. Ты мог бы рассказать всю историю и покончить с этими слухами. Вместо этого ты придумываешь какие-то нелепые причины, чтобы жить здесь в одиночестве. Отрезанный от всех, кто мог бы позаботиться о тебе. И это потому, что ты сам наложил на себя наказание за смерть Руперта.