С тобой мне не страшно - Екатерина Островская

Синицына лежала на кровати, под одеялом, а рядом кто-то был…

— Сон страшный приснился? — спросил Андрей, склоняясь к ней.

Варя обхватила его шею руками и тихо заплакала.

— Спи, спи, — шептал Андрей, целуя и поглаживая ее, — спи. Ничего ужасного не случится. Я буду рядом и смогу защитить тебя.

— Где папа? — вспомнила свой сон Варя.

— Он у себя. Спит. Мы с ним долго разговаривали, пока ты здесь спала. Они с мамой завтра улетают.

— Зачем? — спросила Варя, чувствуя, как последние силы оставляют ее.

Девушка удивилась своей слабости и тому, что ничего не хочет. Андрей целует ее, а она не может ему ответить. Просто проваливается куда-то, где ничего нет, только темнота и страх.

Ее разбудил отец, рядом с ним стоял профессор Рыскин. Варя не была с ним знакома, но много раз видела по телевизору — профессора часто приглашали как эксперта на различные медицинсие передачи, где он увлекательно рассказывал о природе психических заболеваний.

— Привет, красавица, — улыбнулся ей профессор, — как чувствуешь себя?

Синицына посмотрела на сверкающее солнцем окно и спросила:

— Сколько времени?

— Уж полдень близится, — ответил Рыскин.

— Я попросил Григория Борисовича, — произнес отец и задумался, как будто вспоминая, о чем просил известного психиатра…

— Да я сам приехал, — быстро соврал профессор. — Дело в том, что мы с Ильей Семеновичем, можно сказать, приятельствовали. Батюшку вашего знаю много лет и признателен ему за помощь. Я бы вчера примчался, но был на конгрессе в Цюрихе, только сегодня получилось вырваться.

— А зачем ко мне мчаться? — удивилась Варя. — Ведь я не сумасшедшая.

— Нет, конечно, — обрадовался Рыскин, — хотя все люди немного того. С приветом, как говорится. А если кто-то считает себя нормальным, то это уже подозрительно. Но в вашем случае ничего страшного. Я мог бы и на расстоянии определить, что с вами. Это переутомление.

— Но я…

— Никто и не говорит, что вы устали, потому что разгружали вагоны со щебенкой. У вас небольшое нервное переутомление. В некотором роде стресс, вызванный событиями последних дней. Но стресс — это вполне нормально. Это защитная реакция организма.

Григорий Борисович подвинул к кровати кресло и опустился в него.

— Я пойду, — кивнул ему Синицын и направился к двери.

Рыскин, дождавшись, когда они с Варей останутся наедине, продолжил:

— Я в свое время проводил опыты на мышках, теперь эти опыты считаются классическими. Вводил мышкам кортизол — это такой гормон стресса, — а у другой группы, наоборот, подавлял его действие. Потом обе группы помещались в определенные условия. Мышки сидели в стеклянных ящиках, а вокруг ходили голодные кошки. Представляете, что мои подопытные должны были испытывать? У меня некоторые сотрудницы даже кричали, чтобы я прекратил издеваться над беззащитными животными. Так вот, те мышки, у которых был переизбыток кортизола, лежали, обреченные на смерть, и даже не думали о том, чтобы спасаться, как-то защищаться. А другие носились по своим ящичкам как ни в чем не бывало. А потом резвые мышки перестали давать потомство и как-то очень быстро все умерли. А те, которые были переполнены страхом смерти, стали усиленно заниматься сексом. Странно, да? На самом деле, зная, что обречены на гибель, они стремились сохранить свою популяцию. А жили потом долго-долго. На сорок процентов дольше, чем обычные мышки, не говоря уж о тех, которые смерти не боялись. Потом у меня были и другие опыты…

— На людях?

— Почему? Хотя находились и добровольцы. Интересно было за ними наблюдать. Мои добровольцы раскрывались с таких сторон! Вы даже представить себе не можете. Один так вообще плакал целыми днями и говорил, что не хочет жить. Я ему как-то в шутку предложил помощь в этом деле — мол, все будет безболезненно. — Рыскин радостно засмеялся. — Так он испугался еще больше. Теперь этот человек — известный писатель. У него масса почитателей. Даже за границей его издают. Правда, есть один вопрос: как они за рубежом переводят ненормативную лексику, которой переполнены его творения?

— Я не думаю о смерти, — поспешила успокоить профессора Варя.

— Так никто и не сомневается. Вы самая обычная девушка. То есть не самая обычная, а весьма неординарная: до безумия симпатичная, к тому же страшно умная и образованная.

— Спасибо, успокоили, а то могли еще сказать, что страшно красивая и до безумия образованная.

— Ха-ха-ха-ха, — рассмеялся Григорий Борисович. И смахнул с глаза веселую слезинку. — И все-таки я посоветую вам недельку-другую отдохнуть. А еще принимать препарат, который я вам сейчас дам. В аптеках его нет… В наших российских аптеках, разумеется.

— А можно без препарата?

— Можно, разумеется, но лучше с ним. Он абсолютно безвредный, но молодым мужчинам лучше им не злоупотреблять. Вы меня поняли?

— Да-да. Я помню ваш рассказ о мышках.

Профессор покосился на дверь и понизил голос:

— На самом деле у меня все. Могу уйти, но Владимир Викторович не поймет. Как это — и пяти минут не пробыл? Так что я еще минутки четыре посижу, с вашего позволения. А вам советую на воздух. На речку, на озеро, раз бассейна во дворе нет. А еще отличное занятие — по грибы ходить. Я свою жену чуть ли не силой поначалу в лес выгонял. А сейчас ее оттуда не вытащить. И ведь какой результат! Давление нормализовалось. Лишний вес исчезает, лучше всякой липоксации, я вам скажу. Идут они вдвоем в лес, а я смотрю из окошка и любуюсь.

— Вдвоем с кем? — не поняла Варя.

— С Мурзиком, — объяснил Рыскин, — это ее собачка. Карманной породы. Софочка гордо идет с корзинкой, а в корзинке сидит Мурзик и тоже радуется. И я радуюсь, когда смотрю на них.

Варя слушала его и пыталась понять свое состояние: есть небольшая слабость, голова немного тяжелая. Она так и сказала профессору.

— Так вот и примите таблеточку для своей головушки, — посоветовал он, — заодно и проверите действие.

— А можно без психотропных препаратов?

— Конечно, можно. Это как в анекдоте, когда старого еврея спрашивают: «Вас как хоронить — с музыкой или без?» — «Так мне все равно будет», — отвечает еврей. «Это понятно, но родственникам с музыкой приятнее будет». Так что скушайте таблеточку.

И, заметив колебание девушки, добавил:

— Как рукой снимет.

И снова засмеялся.

Удивительно, но лекарство подействовало очень быстро. Григорий Борисович, не дожидаясь слов Вари, как будто бы знал это:

— Ну, вот видите… Ладно, я пойду. Мне еще надо со вдовой пообщаться, а то, говорят, она вчера рыдала сильно.

Этого Варя не помнила, вероятно, ушла слишком рано.