Добрый медбрат - Чарльз Грабер

В этом трудно было разглядеть какой-то смысл. Чарли словно играл с коллегами в игру.

Февраль 2001 года

Прошло уже тринадцать лет с тех пор, как Чарльз Каллен был бывшим моряком в колледже, где учились одни девушки, и мир с тех пор изменился. Теперь во флоте служили и женщины, а среди медработников стало много мужчин. Чарли не нравилась эта динамика. Он находил медбратьев грубыми, равнодушными и холодными. Чарли редко разговаривал с ними и потому уделял вдвое больше внимания молодым сотрудницам «Святого Луки». В частности, ему очень нравилась Джули{101}. Чарли начал оставлять ей небольшие подарки «от тайного поклонника» на сестринском посту. Поначалу это было мило, но, когда подарки стали появляться каждый день, вся история с «тайным поклонником» начала казаться жутковатой. Так что Чарли в конце концов подписал открытку: «Для Джули, от твоего поклонника Брайана Флинна». Сотрудники больницы на это купились. Кто, черт возьми, этот Брайан Флинн?{102} Это было главной темой разговоров между медработниками. Чарли стал анонимным центром внимания. Подслушивая сплетни, он исполнялся гордости. Наконец, когда он уже не мог себя сдерживать, он признался, что это был он. Однако это откровение вызвало не такую реакцию, на которую Чарли рассчитывал. Мужчины смеялись над ним, а женщины стали побаиваться. Чарли почувствовал себя отвергнутым и униженным. В анонимном статусе он чувствовал себя лучше. В этом была своеобразная власть. Можно отрицать все что угодно, можно исчезнуть, если захотеть. Анонимность – это неразгаданная тайна, обладающая почти божественной властью.

На большинстве смен Чарли ставили вместе с тремя другими мужчинами: Джо, Брэдом и еще одним, чье имя Чарли не запомнил. Ему не нравились их методы: к примеру, они предпочитали надевать на пациентов памперсы, а не отводить в туалет. Это казалось Чарли непрофессиональным. По возможности он предпочитал не работать с мужчинами. Однако в ту ночь из больницы позвонили ему домой. Там ожидали нового пациента, переведенного из другого учреждения, и коллегам требовалась помощь Чарли. Так что он надел свою форму и отправился в дорогу. К тому времени как он приехал, новый пациент уже лежал в палате, а коллеги-мужчины жаловались.

Пациентом была очень больная пожилая женщина, переведенная из другого учреждения. Она приехала на скорой. Таких пациентов медработники называли «безнадежным случаем». Было очевидно, что она умрет. Ее сердце уже дважды останавливалось по пути в больницу. Это был лишь вопрос времени. Чарли знал, что в таких «безнадежных случаях» использовалась определенная тактика. Избавление от смертельно больных пациентов было одним из способов для больницы или дома престарелых удерживать рейтинг смертности на низком уровне, способом попасть в список топ-100 больниц от журнала U. S. News & World Report{103}; работники отделения коронарной терапии этим гордились. А «безнадежные пациенты» портили картину.

Потом он вспоминал, как медбратья смеялись над этой пожилой женщиной, словно веселились на вечеринке. Он вспоминал, как ее лечащий врач приезжал в больницу, чтобы попытаться обосновать для семьи необходимость ее перевода в «Святого Луку» и перевозки на скорой ценой остановки сердца. Он пытался объяснить, что именно для нее могут сделать здесь, чего не могли сделать в предыдущей больнице. По мнению Чарли, для нее не могли сделать ничего. Такие беседы называли «кодовым разговором». Чарли уже видел подобные ситуации и хорошо понимал, что к чему. Семьи не хотели посмотреть правде в глаза. Но они должны были это сделать.

В то же время парни начали играть в футбол свертком бинтов{104}. Он понимал необходимость висельного юмора – в отделении без этого никуда. Невозможно плакать над каждым умершим. Но играть в футбол – это уже перебор. Точно так же, как нельзя играть с нитроглицерином, который хранился в отделении в качестве сердечного лекарства, а не затем, чтобы эти идиоты могли придуриваться и разбивать его об стену парковки, чтобы посмотреть, взорвется ли он.

Чарли видел два потенциальных выхода для этого пациента. В ту ночь он выбрал самый очевидный для него путь и ввел дигоксин прямо в узел дополнительной сумки капельницы этой пожилой женщины. Этот узел – еще один способ ввести лекарство в капельницу; медработники постоянно используют его, вводя туда стерильный физиологический раствор, «промывая капельницу», как они говорят. Его действия казались полностью легитимными и не вызывали подозрений. Если бы кто-то зашел и увидел его, Чарли сказал бы, что делает именно это. Дигоксин прозрачный, как и соляной раствор. Однако никто не вошел. Палаты – личное пространство. Индивидуальный уход за пациентом – одно из важнейших достоинств отделения, входящего в топ-100.

Сделав свое дело, Чарли положил пузырек и использованную иглу в коробку с острыми предметами и ушел на сестринский пост. Пытаясь казаться нормальным. Размышляя. Занимая себя делами. Снова таская стулья. Пока наконец не случилась остановка сердца – и он поспешил туда, капитан, как всегда первый, кто отважно бросался спасать жизнь пациента.

После того как женщина умерла, ее семья пришла с ней попрощаться, и Чарли все еще слышал, как парни играют в футбол бинтами. Но его работа было окончена. Это был его единственный пациент. Он мог уходить. Чарли отправился домой, где его ждал новый проект – игрушечная лошадка, которую он вырезáл для беременной медсестры по имени Джейн. Над ней парни из отделения тоже издевались, как казалось Чарли. Но он бы так никогда не поступил и хотел, чтобы она об этом знала. Может быть, он даже подарит ей эту лошадку анонимно.

Весной работники «Святого Луки» заметили, что у них стали пропадать препараты{105}. Разумеется, не все, но почему-то один, которого было много и который редко использовался: пронестил. Каждый день его запасы восстанавливали, и каждый вечер он пропадал. Шесть месяцев эта загадка всем не давала покоя. Медработники шутили, что кто-то использует его в качестве удобрения{106}. Никто не понимал, что происходит, но выяснять тоже никто не спешил.