Цепная реакция - Симона Элькелес

Если он о том, что соски торчат, так тут вообще-то ветер — меня только что чуть не сдуло, — и я банально мерзну. Это же Чикаго, ни одна девушка не устоит перед здешним ветром.

— Бассейн закрыт для гостей, — слышим мы. У ворот стоит какой-то парень, а за ним — кучка сотрудников, мечтающих окунуться и поплавать в свое законное время. Луис тоже тут, разговаривает с хостесс из ресторана.

— Правда закрыт? — Хантер делает вид, что удивлен. Подмигивает мне — подыграй, типа. Должна признать, роли идиотов ему хорошо удаются.

— Если желаете, можете прийти завтра, — говорит охранник. — После десяти открыто только для сотрудников.

— Прошу прощения. — Хантер хватает туфли, берет меня за руку и ведет за ворота.

Мы проходим мимо Луиса.

— Привет, — говорит он.

Замешкавшись, все-таки отвечаю: «Привет».

Еле дождавшись, когда мы уйдем от бассейна, выдергиваю руку из хватки Хантера.

— Напомни, чтобы я больше никогда не играла с тобой в «Скажи или покажи».

Хантер снова ржет.

— Издеваешься? Это же так забавно. Держу пари, можно было бы дать охраннику на лапу и остаться там. Вот увидишь, в следующий раз тебе придется прийти ко мне домой и забраться со мной в джакузи.

— И не надейся.

Вернувшись на волейбольную площадку, я вижу родителей. Они взволнованно расспрашивают о чем-то моих друзей.

— Что стряслось с вами обоими? — раздраженно интересуется отец, едва глянув на льющиеся с нас потоки воды. — Вы мокрые как мыши.

Я не собираюсь признаваться, что играла в «Скажи или покажи». Лучше будет сыграть роль тупого подростка.

— Хантер думал, что плавать в одежде — это весело, — говорю я.

Хантер открывает рот, будто изумлен услышанным, и осуждающе тычет в меня пальцем.

— Она сама заставила меня это сделать.

Мама качает головой.

— Думаю, вечеринка закончена, Никки. Поехали домой.

— Я с вами! — кричит Кендалл, подбегая к нам. Раздосадованный Дерек остается сидеть на скамейке.

Пока мы идем к машине, я смотрю на бассейн. Сотрудники клуба по-прежнему там. И хотя освещение наполовину отключено, я все равно вижу Луиса. Он лежит в шезлонге и все так же болтает с хостесс.

— Мы тут с Луисом Фуэнтесом столкнулись, — говорит папа, когда мы выезжаем со стоянки. — Ты ведь помнишь его, Никки? Брат Алекса. Очень умный парень.

— Знаю, — откликаюсь я. — Мы на химию вместе ходим.

— Подозреваю, он сильно изменился, раз поселился на южной стороне, — обеспокоенно замечает мама. — Не связывайся с ним.

— Да мы едва пару слов друг другу сказали, — успокаиваю я свою суперзаботливую маму, хотя на самом деле мне хочется стонать от бессилия.

От ухаживания парней типа Хантера отмазываться легко, потому что я ничего к ним не чувствую. Но когда мы с Луисом оказываемся в одной комнате, я понимаю, что ему реально интересно, долго ли я смогу воздвигать перед ним защитную стену и как быстро она падет перед его осадой. Его развязность, уверенность в себе, откровенные приставания… Я чувствую, что слабею от такого напора, и приходится постоянно напоминать себе, что этот парень может заставить меня потерять контроль.

Никогда еще мне не было так тяжело оставаться сильной.

В ПОНЕДЕЛЬНИК УТРОМ ЗАХОЖУ в школу и сразу вижу, что Никки ждет меня у моего шкафчика. И начинает с места в карьер:

— Каковы шансы, что мне удастся уговорить тебя поменять работу?

Угу, как будто это так просто: щелк пальцами — и уже в другом месте работаешь!

— А в чем проблема, chica?

— Проблема в том, что я не хочу отвечать друзьям на вопросы, откуда мы с тобой знаем друг друга, или разбираться с предположениями, что у нас с тобой могут быть какие-то незаконченные дела… Потому что их нет.

— А почему тебя так волнует, что думают другие люди?

— Просто волнует, и все, — отрезает она. — Все знают, что у меня нет парня и что он мне не нужен.

— А кто тогда тот парень, с которым ты в субботу в бассейне кувыркалась? — смеюсь я.

— Хантер — просто друг.

Она скрещивает руки на груди и становится очень похожей на нашу химичку. Единственное, чего не хватает для полноты образа, — взгляда, которым сталь можно расплавить.

— То есть ты трахаешься с тем, кто даже не твой парень? Мило, — подкалываю я.

— Я ни с кем не трахаюсь.

Марко всовывает между нами голову.

— Извини, Никки, но тут ты ошибаешься. Я знаю это, так сказать, из первых рук. — Он тычет меня в грудь тыльной стороной ладони. — Правда, она называет это «заниматься любовью». Не так ли, puta?

— Проваливай, чувак, — как можно более сердито говорю я. Но всматриваюсь в его налитые кровью глаза и понимаю, что это не сработает.

— С чего это я должен проваливать? — Марко обнимает Никки и нарочито шутливо чмокает в щеку. Она застывает как статуя. — Никки нравится быть плохой девочкой, правда, детка?

Она морщится. Я отталкиваю Марко сколько хватает сил:

— Ну хватит, чувак. Не будь pendejo.

Никки срывается с места. Ей хватает секунды, чтобы пробежать коридор и исчезнуть.

— С тех пор как мы расстались, она вечно тусит с белыми богачами. Надо же время от времени напоминать ей, что значит быть мексиканской крови, — говорит Марко.

Достаю из шкафчика учебник и иду к классу.

— На чем бы ты ни торчал, лучше пойди домой и проспись, ese[40].

— Неа, мне надо в школе остаться, — отвечает он. — Если я свалю, меня уже не пустят на отбор в футбольную команду.

Точно, отборы сегодня и завтра после уроков. Во «Флэтайрон Хай» футбол не особо ценился, а в Фейерфилде это явно самый популярный вид спорта — все только о нем и толкуют. Об отборе в команду мне говорили даже девушки, не только парни.

С Никки мы не видимся до последнего урока — химии. Когда я захожу в класс, она уже стоит за своим лабораторным столом, через проход от меня.

— Как дела? — спрашиваю.

Она не откликается.

— Марко сегодня утром сам не понял, чего брякнул.

— Да все он понял. Все вы, парни, одинаковые. Оставь меня в покое.

— Почему Никки так меня ненавидит? — спрашиваю я Дерека.

Он смеется.

— Никки терпеть не может всех парней, кто напоминает ей о Марко. Ты мексиканец, он мексиканец… и даже хуже: вы с ним друзья. Ей этого достаточно.