Сердечный трепет - Ильдико фон Кюрти

Мне хотелось бы иметь мужа, с которым вместе можно оглянуться назад. С которым я делила бы не только настоящее и будущее, но и прошлое. Печально – предаваться воспоминаниям в одиночестве. Это нагоняет тоску. А вместе можно наслаждаться воспоминаниями и былыми временами, можно смеяться или радоваться, что уже так долго рядом друг с другом, что владеешь таким огромным, бесценным сокровищем: тем, что прожито вместе. Я бы не отказалась от любви, ради которой стоит хранить фотоальбомы. Толстые альбомы из красной кожи, на которых золотом выбиты годы.

Золотые годы.

Наши золотые годы.

Празднование Рождества. Дни рождения. Общие путешествия. Общая радость. Общие дети. Фотографии смеющихся лиц, на которых от альбома к альбому прибавляется морщин, но они остаются веселыми. Фотографии квартир, новых гнездышек и уголков, которые обставлялись вместе. Фотографии любви. Которая меняется. Которая не проходит. Целый стеллаж с альбомами. Полными любви. Общей любви.

«Пииип… Внимание, экстренное сообщение: Полностью перекрыто шоссе А24 в направлении Гамбурга после Гудова из-за опрокинувшегося грузовика. Повторяем: Полностью перекрыто шоссе А24 после Гудова. Водителям рекомендуют покинуть шоссе в районе Царрентина. Пииип…»

«… saved my life from a broken heart…»

Браво! Сначала расставание, потом шоссе перекрыто. Все в моей жизни вкривь и вкось. Точно, как говаривала моя бабушка Амелия Чуппик после четырех рюмок сливового ликера: «Черт всегда наложит самую большую кучу».

Наконец-то!

Потратила почти три часа, чтобы добраться до острова.

Я думаю, что перекрытие шоссе – это грубый намек судьбы.

На стоянке Хютенер Берге я еще раз вывела мисс Марпл на прогулку, причем она, против своей воли, чуть не подверглась насилию со стороны какого-то похотливого бобтейла. Только когда я наорала на владельца кобеля, чтобы тот оттащил своего омерзительного пса от моего шарпея – в подобных ситуациях я называю свою складчатую собаку китайским именем, – мужик прервал желаемый лишь одной стороной акт соития.

Затем мне в кои-то веки повезло и досталось последнее местечко на пароме. Я в очередной раз порадовалась тому, что у меня кожаные сиденья, поскольку Марпл из-за ее чувствительного желудка во время переправы несколько раз тошнило.

Но теперь я чувствую себя вознагражденной за все муки.

Я люблю пляж ранним вечером. Песок еще теплый от солнца, свет лежит поверх всего как сусальное золото и делает весь мир похожим на какую-то драгоценность. Мои голые ступни выглядят при таком освещении непривычно благородно, и даже Марпл, которая, почесываясь, сидит рядом с сиреневым купальным полотенцем, в вечернем золотом свете напоминает дорогую китайскую антикварную вещицу.

Занзибар. Я особенно люблю этот пляж. Одно его название зовет далеко, очень далеко. Так и видишь женщин с гирляндами цветов вокруг шеи, бирюзовые бухты и коралловые рифы. Как в старинном хите Ахима Райхеля, который я каждый раз напеваю, когда бываю здесь:

Ich hab die ganze Welt gesehen,

von Singapur bis Aberdeen

wenn du mich fragst, wo's am schönsten war,

sag ich: Sansibar!

Aloha heja hej aloa heja hej aloa heja hej![42]

Занзибар! Пляж мечты на острове Силте,[43]между Рантумом и Хёрнумом.[44]

Ребенком я два раза проводила здесь летние каникулы в лагере Пуан Клент. Страшно скучала по дому и ужасно боялась морского чудовища по имени Екке Неккепен. Вожатая фройляйн Нисен – я до сегодняшнего дня помню ее лицо с выпученными глазами – казалось, вот-вот они выпадут и запрыгают по полу – рассказывала нам на ночь «милые» сказки.

Про Екке Неккепен, который бродит ночами по дюнам и ищет свою любимую еду: вкусное, вкусное детское мясо. И потом он из-за страшного голода, если не найдет ничего лучшего, ночь за ночью откусывает по куску пляжа. Поэтому самое узкое место на Силте – Пуан Клент, где царствует страшный Екке Неккепен.

Легко можно представить, что в восемь лет после подобных историй я проводила бессонные ночи на своей двухъярусной постели. Кроме того, мне мешали спать медузы, которых мальчишки подкладывали в кровать.

Помню, там был Йенс, очень красивый мальчик, смертельно в меня влюбленный. Он, конечно, не мог признаться в своих чувствах, но компенсировал это тем, что клал мне в кровать самых больших медуз и поджигал, когда я оказывалась – была поблизости. У мальчиков это называлось: «Пернуть огнем». И я уже тогда понимала, что в делах любви мне будет нелегко.

Тем не менее мне нравился Силт, и я возила туда почти всех моих друзей, чтобы с чувством гордой хозяйки показать им мой остров.

Конечно, я была здесь и с Филиппом. Правда, он тоже знал Силт. Его старший компаньон Юлиус Шмитт владеет здесь, как он выражается, «лачугой».

«Лачуга» называется «Волнолом», располагается прямо на краю Рантума и представляет собой четыре связанных вместе домика с красными крышами. Свой парк машин Юлиус Шмитт прячет в невидимом за дюнами гараже.

Мне нравится Юлиус, хоть он неприлично богат. Хотя бы потому, что на мой вопрос, сколько уже у него миллионов, он отвечает: «Сколачивание моего состояния закончено».

Юлиус слишком уверен в себе, так что ему больше незачем напускать на себя надменность.

Пришло время связаться с Ибо.

Бедняга не может до меня дозвониться, потому что не знает мой новый номер мобильного телефона. Она вообще не знает, что произошло, и конечно, страшно волнуется. Скорее всего. Хотя сейчас, после шести, в Химмельрайхе самый большой наплыв посетителей.

Для гостей лучшая часть уикенда еще впереди, и они расслаблены и дружелюбны.

Интересно, везде ли в мире по субботам сразу после шести все так же замечательно хорошо?

Марпл начала рыть яму. Я растроганно посматриваю на нее, как мать на свою шаловливую дочку.

«Ибо? Алло, это я».

На заднем плане я слышу милый шум кафе «Химмельрайх»: гул голосов, звук кофеварки, кто-то как раз вспенил молоко, звон посуды, тихую музыку Рэнди Кроуфорда.

Ибо любит Рэнди Кроуфорда. Она уже лет десять подпевает, когда слышит «One day I'll fly away».[45]Сегодня дела в кафе идут отлично, если она поет «Wild is the wind».[46]