Сердечный трепет - Ильдико фон Кюрти

«У нас все занято», – говорит Герберт, как судья, зачитывающий приговор, который обжалованию не подлежит.

Герберт – это бог Занзибара. Ему принадлежит легендарный ресторан в дюнах. Деревянное строение, которое он купил по дешевке тысячу лет назад, а теперь расширил.

Сегодня тут нужно резервировать столик за несколько недель вперед, и то для тех, кого тут знают. Честно говоря, я считала, что меня знают. Считала, что меня проводят за лучший столик, под завистливые взгляды плебса. Рассчитывала, что Герберт будет расспрашивать о моих пожеланиях и моем самочувствии, надеялась даже, что он пару минут посидит со мной за столиком, тем самым выделяя меня среди остальных гостей. Вместо этого я слышу собственное покорное бормотание: «Я ненадолго, четверть часика, не больше».

Герберт разглядывает меня так, будто у меня мокнущая сыпь, и на короткий миг во мне вспыхивает надежда, что он меня все же узнает.

Последний раз я была здесь в марте. Герберт тогда отвесил легкий поклон и сердечно меня приветствовал. Я была гостьей в очень узкой компании, праздновавшей пятидесятилетие Юлиуса Шмитта.

Герберт даже обращался к Филиппу по имени, и я могла позволить себе держаться с богом Занзибара, как с обыкновенным трактирщиком, удостаивая его лишь беглыми взглядами. После десерта Герберт подошел к нашему столу и стал рассказывать историю своей жизни. Что он никогда не берет отпуск, потому что и так живет в раю. Что слава никогда не ударяет ему в голову и что каждого гостя, независимо от ранга и чина, он обслуживает, как короля.

«Вон там есть свободный стул. Но только до половины девятого».

Герберт поворачивается и приветствует какого-то гостя, размашисто хлопая его по плечу и спрашивая, как дела дома.

Я благодарно киваю и быстро прикидываю, стоит ли говорить, что я условилась здесь встретиться с Юлиусом Шмиттом. Но не решаюсь. Нужно срочно начать работать над своим характером.

И вот я сижу на самом плохом месте, на улице, это убогая группка столов и стульев чуть ли не прямо на парковке, напротив входа на веранду. Раскладной стул, ножки утоплены в песок, и – вид на приличные места. Это приблизительно, как если живешь в безобразной новостройке, тогда как все остальные дома на твоей улице – прекрасные старинные особняки.

Что мне делать? Встать и сказать, что я видела живьем Рассела Кроу? Что у меня свое кафе в Гамбурге? Что моя прическа от второго парикмахера Берлина? Что моя собака некрасивая, но очень редкая? Что я знаю Юлиуса Шмитта и что я подружка доктора фон Бюлова? Простите, экс-подружка.

Да! Я такая крутая, я могу даже позволить себе бросить адвоката, которого в самом знаменитом ресторане Силта знают по имени! Я сижу на раскладном стуле и имею наглость послать к черту типа, который никогда бы не стал сидеть на раскладном стуле!

«Герберт, – сказала я тихо, – если бы ты знал, то усадил бы меня на трон».

Я заказываю бутылку «Вдовы Клико», на что брови официанта на секунду уважительно ползут вверх.

Шампанское на раскладном стуле.

Амелия куколка Штурм с этого момента не позволит плохо с собой обращаться. Я возвращаю официанта и говорю ему, чтобы он принес еще порцию икры – для меня и бутылочку самой дорогой минеральной воды – для моего шарпея.

Официант послушно кивает. Я откидываюсь назад, чтобы немного поразмыслить. О том, что бы отвлекло меня от предмета, вокруг которого кружатся мои мысли, когда я их не сдерживаю.

Я лично считаю очень важным умение отвлечься и отрешиться. Талант этот невозможно переоценить, но мужчинам он каким-то несправедливым образом дан, тогда как женщинам приходится с трудом постигать эту науку.

Например, мы годами посещаем дорогого терапевта. Ходим на курсы первобытных воплей, чтобы с их помощью выплескивать свой гнев; рисуем интуитивные акварели, чтобы постичь собственную сущность; вешаем лапшу на уши последователям Юнга, Фрейда и Адлера; консультируемся по вопросам брака, партнерства, сексуальных отношений, воспитания, карьеры. Мы постоянно ищем совета. Мы постоянно ищем кого-нибудь, кто бы решил за нас наши проблемы.

Подружки мои! Мой вам ультимативный совет: молчите про ваши проблемы. Просто отрешитесь от них. Забросьте их куда-нибудь в самую дальнюю часть головы, чтобы оттуда, оскорбленные длительным невниманием, они убрались бы обратно в подсознание. Они попытаются вам вредить, но вы этого не заметите, потому что будете заняты уже чем-то другим. Ваши проблемы заскучают, как классный шут за последней партой, когда к нему никто не поворачивается, и когда-нибудь, просто от скуки, разрешатся сами собой. Да, это моя теория.

Мужчины – мастера отвлекаться. Часто они даже не замечают, что у них проблемы, потому что они постоянно чем-то заняты. Когда они вдруг понимают, что начали лысеть, они быстренько бегут поиграть в сквош, а потом попить пивка. Если их бросает любовь всей жизни, они просто спят с другой, у кого хотя бы грудь больше. Если они чувствуют себя одинокими, то опять же идут выпить пива. Если им грустно, они идут смотреть фильм, в котором очень много людей очень некрасивым способом уходят из жизни, – это их веселит. А потом они снова идут по пивку.

Если бы женщины меньше времени обсуждали самих себя, свои отношения с мужчинами, своих детей, своих родителей и переживания своих самых лучших семи подруг, у них было бы меньше проблем.

Мужчины отстраняются от нежелательных чувств. Женщины смакуют их. Да, они при этом принимают ванну при свечах и слушают песни, которые все только усугубляют. Но они делают музыку громче, заводят снова и снова.

Вот моя персональная «горячая четверка» песен, которые женщины в фазе душевного расстройства не должны слушать ни в коем случае. Все четыре – замечательные и добросовестно мною опробованы.

Обожаемый номер один, и это может быть только: Р.Келли с «When a woman's fed up».[50]

Она застала меня врасплох, в машине, субботним утром по дороге к продуктовому отделу магазина Карштадт-Эппендорф.

Представь себе: начинается безобидно, может, совсем немного тревожно, но ты пока не предвидишь ничего плохого. Делаешь чуть громче. Что-то нежно трогает твое сердце, у тебя появляется чувство какого-то ожидания, надежды. И, наконец, оно настигает тебя. Чувствовалось, что к этому идет, но все-таки вдруг:

But now the up is down

And the silence is sound

I hurt you too too many times

Now I can't come around.[51]

Говорю вам, мне пришлось съехать на обочину, потому что песня потрясла меня до самой глубины.

Номер два – песня Бой Джорджа. Я нашла ее совершенно случайно на каком-то CD, где, кроме нее, ничего стоящего не было. Называется «If could fly»[52]и начинается бойскаутской гитарой, она звучит долго и печально. А потом тихий прекрасный голос поет прямо в сердце и заставляет завидовать всем влюбленным, которым эта песня напоминает друг о друге. А остальных она просто вырубает.