Чекисты - Петр Петрович Черкашин (составитель)

— Вы действительно любите Офтоб?

— О, если бы вы знали, апа-джан, как я люблю эту девушку! — При этих словах слезы навернулись на глазах Шарипджана. — Ради ее спасения я готов отдать свою жизнь.

Халима вспыхнула: «Мог ли Атаджан пожертвовать жизнью ради нее? Никогда! Он похитил зеленую девчонку и пытался уверить всех, что сходит с ума от любви.

Но Халима была уверена, что Атаджан любит ее, только ее. И если теперь сказать этому юноше, куда запрятали Офтоб, а он пойдет и освободит ее, увезет с собой, то Атаджан останется только с ней, с Халимой. И будет ласков, как прежде».

— Вы настоящий джигит, но мне не верится, что есть такие мужчины, которые могут рисковать жизнью ради любви.

— Умоляю вас, не терзайте мое и без того изболевшееся сердце. Скажите, вы видели Офтоб?

— Видела!

— Значит, она жива! — воскликнул Шарипджан и, забывшись, положил наган на пол, рядом с собой. — Ради аллаха, расскажите, что с ней, где она?

Халима отняла руки от лица и смело посмотрела на юношу.

— Я расскажу вам, но поклянитесь, что ни одно слово не дойдет до Атаджана. И еще — как только я закончу, вы должны уйти из ичкари.

— Клянусь кораном, памятью моей покойной матери и прахом отца!

— Мне кажется, что ее увезли в кишлак Шур на Дарью. Там у Атаджана большой скотный двор, и там, наверное, он спрятал Офтоб.

Опустив на лицо чачван, засунув револьвер за пазуху, Шарипджан в сопровождении Халимы вышел из ичкари. Во дворе они натолкнулись на старика с большим зобом, то и дело кивающего головой. Старик являлся домоправителем и был приставлен следить за поведением жен бая.

Халима заранее предупредила Шарипджана о старике. Юноша скособочился, застучал палкой и, семеня, потащил по земле ноги, как это делают старые и больные люди. Домоправитель подозрительно покосился на женщин. Халима громко проговорила, обращаясь к Шарипджану.

— Ты хорошо гадаешь, кампыр. Всю правду рассказала!

Выйдя на улицу, юноша подобрал лежавшие на земле у карагача халат и тюбетейку. Побрел в сторону базара.

К вечеру он подошел к кишлаку Шур. Много дум было им передумано за время дороги, но особенно волновали две: выручить из беды Офтоб и убить Атаджана.

Войдя в кишлак, спросил первого встречного, где усадьба бая Атаджана.

— А зачем вам?

— Хочу в батраки наняться, скот пасти.

— А кто вас сюда направил?

— В Султанбаязе сказали — идите в Шур, здесь или сам бай, или его помощник Закир.

— Бая нет, а Закир здесь. А вы сами откуда?

— Я из кишлака Кум, под Кокандом. У нас плохо с работой, а с продуктами беда — ничего нет.

— Вон оно что! Так вы идите прямо по улице и в конце увидите усадьбу, у самой Дарьи стоит. Вы по забору узнаете — высокий и длинный.

К воротам скотного двора Шарипджан подошел, когда воздух из прозрачного сделался темно-синим. Солнце кусочком медного блюда висело над рекой. Еще полчаса, и наступит тьма. Юноша, заглянув в щель между досками, увидел стадо баранов, устроившееся посередине двора. Остальное трудно было разглядеть, синева сгущалась, очертания построек смазывались.

Шарипджан надавил на створку ворот, она поддалась. Звякнула цепь, створка вздрогнула и дальше не пошла. Но щель была достаточной, чтобы в нее протиснуться. Шарипджан проскользнул во двор.

Он крадучись пошел к навесу, где на привязи стоял конь. Никого! Огляделся. Увидел, что к противоположной стене прилеплен ветхий сарай. Заторопился туда. Но, подойдя, остановился. Дверь сарая наглухо заколочена. Значит, здесь тоже никто не живет. Не было смысла заглядывать в зиявшую в стене, на уровне плеч, дыру. Никого!

О, если бы он мог хоть на миг предположить, что в этой заколоченной грязной конюшне замурована его Офтоб — изможденная, с прядями седых волос, с безумными глазами. Он развалил бы это строение голыми руками, вызволил девушку из темницы и тогда несдобровать Закиру, не уйти от смерти!

Но не подсказало сердце Шарипджану, что Офтоб здесь, за дощатой, вымазанной навозом дверью. Не забилось в радостной тревоге и сердце девушки: тяжелой дремой был охвачен ее тупеющий мозг: без движения лежала она на грязном и сыром полу, приткнувшись к стене.

Шарипджан посмотрел в сторону. Кибитка! Сердце екнуло, рука сама потянулась за револьвером. Дверь кибитки заскрипела, вышел мужчина с ведром. Шарипджан догадался — это Закир.

Закир открыл ворота, направился к Дарье за водой. Шарипджан по-кошачьи, бесшумно ступая, подбежал к кибитке и решительно вошел. Никого!

Подавленный, с поникшей головой вышел Шарипджан за ворота. Встретился лицом к лицу с Закиром.

Закир вздрогнул, быстро поставил ведро и, ухватив юношу за полу халата, зло вскричал:

— Ты кто такой, как попал во двор!

Шарипджан исподлобья взглянул на Закира. Рванув халат, ответил с холодным равнодушием:

— Я батрак, мне сказали, что Атаджану нужны чабаны. Вот и пришел сюда.

— Какой смысл пасти скот, есть работа получше. Иди в Султанбаяз к Атаджану, ему нужны смелые парни. Получишь хорошего коня, шелковый халат, сапоги и в каждом кишлаке будешь иметь жену.

— Неужели все это мне даст Атаджан?

— Он даст тебе оружие, остальное ты добудешь сам.

— Нет, это не для меня. Да и потом недаром говорят в народе: краденый халат не греет, если и греет, то ненадолго.

Закир рассмеялся, крикнул вдогонку: «Язык у тебя острый, смотри, как бы из-за него ты не потерял голову!»

— Бировга улим тилагунча, узингга умр тила[16].

Шарипджан возвращался домой в Коканд. Пешком он добрался до кишлака Бувайда. Здесь он решил передохнуть и узнать, не идет ли в Коканд арба.

Вошел в чайхану на базаре. Заказал чайник чаю, лепешку, полпиалы мешалды. И тут увидел, как из байского дома напротив вышли два красногвардейца, уселись на камне под ветвистым карагачом. Шарипджан присмотрелся, заметил еще одного бойца, маячившего на плоской крыше дома.

— Эй, чайханчи, разве у вас в Бувайде стоит русский отряд?

— Шайтан принес этих кафиров, да пошлет аллах проклятие на их головы! — тонким голоском пропел жирный чайханщик, наградив большевиков непечатными эпитетами.

Шарипджан хотел было вступиться за русских, но передумал.

Чайханщика не переубедишь, желчной злобы в нем столько же, сколько жиру. Юноша напился чаю, отдохнул и решил разыскать арбу. Вдруг послышался гул конских копыт, крики, защелкали выстрелы.

— Что случилось? Кто это? — вскинулся Шарипджан.

Чайханщик, бледный от испуга,