Коза и семеро волчат - Дарья Донцова

– Александр Михайлович, – представил Дегтярева Сеня.

– Пятьдесят шесть, – прошептала Олеся и удрала.

– Я что, похож на деда? – негодовал полковник.

Марина бросилась утешать толстяка.

– Конечно, нет, просто она маленькая, такой даже двадцатилетний парень кажется пенсионером.

Мы вернулись в загс.

– Проходите, проходите, – защебетала дежурная, – рады видеть молодых.

Из коридора вынырнула запыхавшаяся Олеся.

– Вы русские?

Вопрос нас удивил.

– Да, – ответил за всех Собачкин.

– Они наши, – завопила девочка и испарилась.

Раздалась музыка.

– Это вроде не марш Мендельсона, – протянул Кузя, – хотя я плохо разбираюсь в музыке.

– Ария Тореадора из оперы «Кармен» в исполнении Хворостовского, – уточнила я, – певец гениален, на мой взгляд, это произведение…

Перед нами снова возникла Олеся.

– Вот, держите белые пиджаки! Натягивайте! Так будет красивше! Невесте шаль в пайетках. Они готовы, открывайте!

Двери, перед которыми мы стояли, распахнулись. Мы двинулись в зал.

– Стойте, – трагическим шепотом велела Леся. – Кто снимает?

– Оператор не пришел, подвел нас, – расстроилась невеста.

– Я вместо него, – быстро ответил Кузя.

– Идите первым и работайте, – распорядилась девочка.

Лучший друг Собачкина повесил сумку с ноутбуком на грудь и пошел в зал спиной вперед, держа перед собой айфон.

– Шагом марш, и улыбайтесь, – велела Олеся.

Мы вступили в большую комнату, щедро украшенную пышными букетами в роскошных вазах.

– Ни фигасе, – изумился Сеня, – да у них тут целая оранжерея.

– Вазоны картонные, цветуйки искусственные, – объяснил Лёня, – сейчас в интернете полно всяких аксессуаров для съемок.

Под прекрасное пение Хворостовского мы дошли до стола, накрытого кружевной скатертью. За ним сидела Янина, ее прическа, смахивающая на Пизанскую башню, была украшена новогодними елочными бусами. Справа стояла ваза со светло-зелеными и черными гроздьями крупного винограда. Слева блестело ведерко, из которого высовывалось горлышко бутылки, рядом стояло несколько бокалов с бледно-желтой жидкостью. У стены выстроились в ряд четыре тетушки, все они успели нарядиться в голубые халаты, отороченные искусственным белым мехом и расшитые снежинками. На ногах у пожилых девушек сверкали сапожки из того же материала.

– Ой, не могу, – шепнул мне на ухо Леня, – парад Снегурок! Совокупный возраст внучек деда Мороза лет этак четыреста, а может, и все пятьсот.

Янина встала.

– Вы желаете подать заявление о брачевании?

– Да, – сдавленным голосом произнес полковник.

– Прошу занять места, – улыбнулась Янина.

Полковник и Марина опустились на стулья. На них были ярко-красные чехлы с наклейками, которые имитировали вышитых золотой нитью орлов.

– Попрошу ваши паспорта! – пропела Янина.

Марина открыла сумочку, достала документы и подала их заведующей. Та вытащила из стола пару листов бумаги и объявила:

– Вы можете заполнить анкеты! Вот ручки.

Марина взяла огромное стило, усыпанное стекляшками розового цвета, Дегтяреву досталось такое же, только с голубыми каменьями.

Возникла пауза.

– Угощайтесь шампанским, – предложила Янина.

Одна из Снегурочек прыгнула к столу и подала один бокал Дегтяреву, второй Марине. Я удивилась. Светло-желтая жидкость теперь бурлила и пузырилась…

Марина поставила фужер на стол. Дегтярев попытался сделать глоток, потом с изумлением уставился на бокал и поступил, как невеста.

– Угощайтесь фруктами, – не утихала Янина.

Невеста не обратила внимания на ее предложение, а полковник отщипнул пару ягод и принялся их жевать.

Когда анкеты оказались у заведующей, в одной из стен открылась дверь и появился… священник с огромной бородой, он сразу стал распоряжаться:

– Попрошу будущего брачевателя и брачевательницу встать на помолвочный ковер.

Марина и полковник потрусили к паласу цвета детского поноса. Священник кашлянул, борода отвалилась.

– Сережа, – зашипела Олеся, которая исполняла роль распорядителя и организатора церемонии, – опять ты ее не приклеил, как надо.

Я всмотрелась в ярко-красное одеяние парня, только что потерявшего растительность на лице, и сообразила: это же халат Деда Мороза, только у него нет пояса, а на голове у паренька нечто вроде папахи, ее украсили разноцветными стразами. Так вот почему девочка поинтересовалась национальностью членов нашей компании. Наверно, Сергей исполняет еще роли муллы и падре. Может, объяснить школьнице, что национальность и вероисповедание разные вещи?

Марина и Дегтярев во все глаза смотрели на фальшивого батюшку. А он поднял с пола бороду, поплевал на ту часть, которую следовало приложить к лицу, вернул буйную поросль на место и забормотал:

– Ну… типа… живите дружно, не деритесь пьяными! И ваще… ругаться… типа… ну…

Поскольку парень, который пытался изобразить священника, совершенно не походил на служителя русской православной церкви, Янина решила остановить «проповедь» и громко возвестила:

– Жених, подарите кольцо невесте.

Дегтярев растерялся, заморгал, и тут к нему подскочила Олеся с бархатной коробочкой в руках. Девочка сунула в руку полковника коробку и скороговоркой произнесла:

– Дедулечка, не дергайтесь, все схвачено, – и в ту же секунду исчезла.

Полковник побагровел и передал шкатулку Марине, но быстро скумекал, что молча совать невесте символ супружества не очень-то красиво. Толстяк сделал глубокий вдох и начал толкать речь:

– Ну… вот… значит… носи… ну… вот… значит… не потеряй…

Я изо всех сил старалась не расхохотаться. У Дегтярева прекрасно развито умение выражать мысли словами, вот только сейчас он его потерял и стал похож на парня, который не смог исполнить роль священника.

Марина живо пришла на помощь жениху, взяла бархатный сундучок, подняла крышку, вынула колечко, надела его и заахала:

– Какой бриллиант! Карат пять, а то и больше! Саша! Роскошное украшение. Посмотрите все.

Кузя нацелил айфон на палец невесты, а мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы сдержать хохот. На руке невесты красовался «булыжник» из ограненной стекляшки в оправе из пластмассы.

– Совет вам да любовь, – закричала Янина и дернула за веревку, которая свисала с потолка.

Раздался душераздирающий скрежет, в потолке открылась дыра, из нее прямо на меня посыпалось сено. В нем кое-где мелькали скукоженные ромашки и незабудки.