Порно - Ирвин Уэлш

Капитанской женой была Мэйбел… и любила она это дело… в отсутствие мужа, после сытного ужина, всю команду обслуживала… тру-ля-ля.

Протертый или молодой. Кажется, меня превращают в шута горохового, прошу прощения за каламбур. Если бы меня сейчас видел Мэт Колвил, то есть в таком унизительном положении, мне пришлось бы потом раз пять трахнуть его жену, чтобы смыть оскорбление. Горячая новость дня. Протертый или молодой. Я не знаю. Мне плевать. Хочется крикнуть в ответ:

— Шел бы ты, дед, отсюда, а то мочой от тебя несет, все заведение мне провоняешь.

Я оборачиваюсь к Мораг Противной и показываю ей жестом, мол, разберись тут с дедулькой. У бара уже собирается очередь. Блядь. Знакомые все лица. Вот он, стоит, весь дрожит и трясется, и я решительно протираю стаканы, стараясь не встречаться с ним взглядом, но он таращится на меня, и его глаза — словно яркие лампы, что просвечивают меня насквозь. Теперь я знаю, что чувствуют девушки, когда говорят «он раздевает меня глазами», потому что теперь могу сам со всей ответственностью заявить: «взглядом он проверяет мой банковский счет».

В конце концов я же не могу на него не смотреть.

— Урод, — улыбаюсь я. — Давненько не виделись. Сколько лет, сколько зим. Как жизнь?

— Ничего, да… все в порядке, — бормочет он. Мистер Мерфи — это более мудрая и истощенная версия того человека, каким я его помню, если такое вообще возможно. На самом деле он выглядит как недавно переболевший бродячий кот, тощий и весь ободранный, которого городская лисица вытащила на свет из его убежища на заднем дворе. Взгляд у него совершенно мутный, как это бывает, когда человек принимает одновременно и стимулянты, и депрессанты, для различных долей головного мозга, чтобы когда-нибудь в перспективе снова прийти к единому мнению насчет объективной реальности, данной ему в ощущения, например, по вопросу о том, сколько сейчас времени. Это не человек, а ходячий пиздец, протухшая оболочка человеческого существа, вечно под наркотой, вечно в походах из одного грязного паба в другой, в такой же притон разврата и разложения, в поисках следующей дозы.

— Прекрасно. А как Али? — интересуюсь я, задаваясь вопросом, она все еще с ним хороводится или нет. Я иногда о ней думаю. Странно, но я почему-то уверен, что когда-нибудь мы будем вместе, когда разберемся с собой и со всем окружающим блядством. Она всегда была моей женщиной, но, если подумать, я испытываю то же самое по отношению ко всем своим бывшим подругам. Но они вместе, Али и Урод; и это неправильно, совсем неправильно.

Будь у нее хоть чуть-чуть здравого смысла, она бы выгнала его давным-давно, а тут он даже не удосужился мне ответить. И не спросил, ну хотя бы: «А что ты тут делаешь, Саймон? В Лейте, за стойкой бара? Какими вообще судьбами?» Его угрюмый эгоистичный характер не позволяет ему выказать пусть даже рудиментарное любопытство, ну хотя бы из вежливости, не говоря уж о подлинном дружелюбии.

— Слушай, ты знаешь, о чем я хочу тебя попросить? — кашляет он.

— Вот попросишь, тогда и узнаю, — улыбаюсь я, но улыбка выходит натянутой.

Мерфи хватает нахальства изобразить тихую скорбь, как будто это его злобно предали, чем обидели до глубины души: в его взгляде читается «я так и думал, по-другому и быть не могло». Потом он тяжко вздыхает, и воздух входит со свистом в его хилые, слабые легкие: бронхит, воспаление легких, чахотка, курение, кокаин, СПИД?

— Я бы не стал ничего у тебя просить, но я правда болен. Я такой слабый, пиздец.

Я окидываю его взглядом и решаю, что так и есть. Потом подношу протертый стакан к свету, проверяя его на наличие пятен, и говорю Уроду:

— Полмили вверх по дороге. На той стороне улицы.

— Что? — переспрашивает он, открыв рот, ну прямо как золотая рыбка, тем более в желтом свете.

— Департамент городского совета Эдинбурга по социальным вопросам, — поясняю я. — А это бар. Я так думаю, ты пришел не туда. У нас лицензия на продажу только спиртных напитков. — Я даже не говорю, я сообщаю ему информацию со всей подобающей официальностью и принимаюсь за следующий стакан.

Я почти пожалел о своих словах, когда Урод недоверчиво посмотрел на меня, давая обиде впитаться, а потом шмыгнул вон. Прилив стыда тут же сменился волной гордости и облегчения, поскольку я только что отвязался от еще одного жалкого неудачника.

Да, мы столько всего пережили вместе, но времена тогда были другие.

Входит небольшая толпа, потом, к своему несказанному ужасу, я вижу, как несколько ребят в форме Шотландского управления суют головы в дверь и морщат носы, прежде чем быстренько смыться. Потенциальные клиенты с толстыми бумажниками вытеснены затравленными старыми слизняками и молодым мудачьем, которые, кажется, потребляют все наркотики скопом в чрезмерных дозах — за исключением алкоголя, которым я здесь торгую и тем зарабатываю на жизнь. Первая смена обещает быть долгой. Настроение — на нуле, я все думаю о теплом рае для дураков, который держала тут старая Пола.

Много позже я замечаю на входе в паб дружеское лицо под копной непослушных вьющихся волос, остриженных намного короче, чем я это помню. Я смотрю на него и глазам не верю: такой стройный, подтянутый. Когда я в последний раз видел этого человека, я ни капельки не сомневался, что он направляется прямиком в Ад для Жирдяев. Но он как будто нашел обходной путь во времени, и вот он опять вырулил на шоссе в Рай для Стройных. Это не кто иной, как самый известный в городе бывший продавец шипучих напитков, Терри Лоусон по прозвищу Сок, из Избранных Саутона. Здесь не совсем его территория, но тем не менее он тут желанный гость. Он сердечно здоровается со мной, и я замечаю, что его манера одеваться также изменилась к лучшему: дорогая кожаная куртка, черно-белая футболка «Лакоста» в стиле футбольного клуба «Квинс-парк», хотя впечатление немного портят джинсы как от Келвина Кляйна и ботинки «Тимберленд». Мысленно я беру себе на заметку, что надо с ним поговорить. Я ставлю ему выпивку за счет заведения, имы треплемся о добрых старых денечках. Терри рассказывает, чем он занимался все это время, и, надо сказать, это звучит интересно.

— …и девчонки — заебись. Ты не поверишь; снимаем на пленку и показываем народу. Мы уже начали распространять наши кассеты в секс-шопы, по почтовым заказам. Первое время это были грубые поделки, но мы совершенствуемся, мы идем вперед, ну, и еще мы приятельствуем с ребятами из общины в Ниддри, у них есть настоящая монтажная мастерская для цифрового видео. Это только начало; один из ребят хочет сделать веб-сайт, то есть платный веб-сайт — народ переводит нам денежку и загружает, чего ему надо. На хуй весь этот бизнес, Интернет держится на порнографии.

— Звучит интересно, — киваю я, наливая ему еще. — Выходит, ты на подъеме, Терри, дружище…

— Ага, я там главные роли играю сам. Ты меня знаешь, я всегда любил покувыркаться с какой-нибудь птичкой, и это дело как раз по мне — заработать монету-другую, не прикладывая особых усилий, поди плохо. И ребята у нас талантливые, и им это нравится, главное. — Он улыбается, явно воодушевленный.