Плащ душегуба - Крис Эллиотт

– Что случилось?

– Он вернулся домой, как мы и думали, – сказала Лиза. – Похоже, падение пошло ему на пользу. Оно, можно сказать, расширило его словарный запас.

– Что бы ни было, лишь бы потешить ваше воображение, дорогая! – воскликнул Тедди.

– Нет, Лиза, что случилось до того? Я там что-то такое сказал…

– О, я была и вправду польщена. Если слышишь подобное от большого сильного мужчины вроде тебя, это что-нибудь да значит. Я себя чувствую в полной безопасности – ну разве что Щегольская Бригада вооружится пробковыми ружьями.

– Очень смешно. – Калеб похлопал себя по ногам. – А где моя мобила?

Лиза пнула сундук, стоявший у ее ног.

– Я попросила Тедди притащить его. Мне подумалось, ты захочешь связаться с участком, чтобы они прислали пару человек для моей защиты – на случай, если ты опять свалишься на меня в обмороке.

Не обращая внимания на Лизу, Калеб крутил ручку автоответчика. Витки телеграфной ленты выползали ему в руки. Закончив читать сообщения, он сказал:

– Мы опоздали. Произошло еще убийство. Или, правильнее сказать, убийства. – Он помедлил. – Нет, серьезно, как правильнее – убийство или убийства?

25 августа 1882 года

Дорогой дневник!

Рука, что делает запись этим вечером, ужасно слаба, поскольку последние двадцать четыре часа ураганом закрутили меня, и теперь я выжата как лимон, а голова идет кругом. И все-таки я чувствую себя обязанной заранее скромно принести свои извинения за последующий текст, поскольку, боюсь, он не дотянет до моего обычного артистизма. Молю только, чтобы это не оказалось губительным для моего положения в тех кругах, которые частенько посещает ваша покорная слуга.

– О чем это она, черт возьми? – спросил Венделл.

– Не знаю, – ответил я. – Думаю, это просто тогдашняя манера вести дневник.

– Она все это пишет вечером перед сном?

– Нуда.

– Ничего себе она выражается, прямо какой-то словесный поток!

– Видишь ли, были иные времена. Люди больше внимания уделяли языку.

– Ага, со всякими выкрутасами и прочей фигней.

День начался как обычно. Я с удовольствием позавтракала чашкой инжира с теплым рисовым йогуртом в своем номере каирской гостиницы «Герб Каира» и приготовилась еще один день копаться в пыли вместе с лордом Карнарвоном. (Какой же он зануда! Такое впечатление, что у него промеж ног нет ничего примечательного. Не то что этот душка Говард Картер, с которым я бы не отказалась сами-знаете-от-чего!)

В десять утра портье (прелесть!!! но ростом не вышел; не мой тип) принес почту, и вот тогда-то я и обнаружила послание от одного давно забытого «знакомого». Это было предупреждение. Несколько жизней находились в опасности, и мне предлагалось держаться подальше. Ну это вряд ли! Я воспользовалась первой же возможностью попасть в Штаты и оказалась – вряд ли случайно – рядом с Т.Р. и моим давним другом Калебом. (Думаю, дневник, ты его помнишь, а?)

– Все это нам уже известно.

– Нет, здесь есть и кое-что новенькое, – сказал я. – Ее предупредили. В Каире она получила письмо с неким предостережением. Вот почему она вернулась. Вдобавок она закавычила слово «знакомый». Любопытно.

– Почему бы ей тогда просто не рассказать, в чем дело?

– Я не уверен, что она в точности это знает. Однако она явно что-то скрывает от Калеба.

– Ладно, я уже опаздываю. Мне надо в Инглиштаун, в Нью-Джерси, на ипподром.

После ухода Венделла я еще часа три слонялся по квартире, обдумывая странную запись в дневнике Лизы. Квартиры в «Дакоте» огромные, и там часами можно бродить, не заходя дважды в одну и ту же комнату. Я услышал, как в своей студии звукозаписи Йоко пустила петуха, и мое давление подскочило, едва не сорвав крышу. Тогда я заварил себе ромашковый чай и вытащил из шкафа клетчатый плед моей бывшей жены.

В последнее время я обнаружил, что одежда моей бывшей супруги оказывает на меня чрезвычайно благотворное (в смысле успокоения) действие. Поэтому я натянул ее юбку и лакированные лодочки, после чего устроился в кресле, прихватив чашку с чаем и дневники Лизы и Калеба.

Мне вдруг пришло в голову, что в моем распоряжении оказалось нечто из прошлого, реальное и осязаемое. Нечто, чего касались и о чем пеклись Лиза и Калеб. Я вспомнил слова Йоко про яблоко и покрылся мурашками. «Неужто они посылали мне сообщение из могилы?»

И тут меня пробило: Калеб и Лиза были настоящими! Они жили и любили больше сотни лет назад, но они были реальными! Это вам не какие-то вымышленные персонажи из дешевого, не стоящего затраченных на него денег дрянного романа, написанного третьеразрядным актеришкой, возомнившим себя писателем. Нет, они состояли из живой плоти, и крови, и костей (и волос!). Они, скорее всего, ходили по тем же улицам, что хожу сейчас я, а может, даже посещали «Дакоту», поскольку она как стояла в их времена, так и осталась стоять на том же месте.

Мне стало любопытно: смогли бы мы подружиться, или они сочли бы меня болваном? После тщательного рассмотрения данного вопроса я решил, что мы трое стали бы просто распрекрасными друзьями (именно это от меня и было бы нужно Лизе).

В какой-то миг очертания комнаты стали нечеткими, словно при затемнении в телефильме, и мне показалось, что я очутился в девятнадцатом веке. Во всяком случае, он был так близко, что мне даже почудился запах немытых тел. Затем вернулась привычная обстановка «Дакоты».

Я ощутил новый порыв страсти. Мне больше прежнего захотелось раскрыть дело Крушителя. Более того, теперь мне хотелось помочь моим друзьям из девятнадцатого века разгадать эту шараду.

Я решил, что еще немного почитаю, потом лягу спать, а продолжу утром, на свежую голову.

Но в это мгновение – прямо как в кино – из дневника Спенсера выпал поблекший дагерротип с надписью: «Главный подозреваемый». Я поднял его и посмотрел на изображенное там лицо. И лицо это потом всю ночь не давало мне покоя.

«Неужто они посылали мне сообщение из могилы?»

* * *

За тысячу веков преступление превращается в добродетель.

Марк Твен, предвидя невероятный коммерческий успех Веселого Крушителя и его жутких деяний, обернувшихся в XX веке нескончаемым потоком футболок с его именем, пластиковых цилиндров и пищащих мешков с макинтошевскими яблоками от компании «Маттел[22]».