Встречи у метро "Сен-Поль" - Сирилл Флейшман

— Теперешняя молодежь и слушать разучилась!

— Когда мы были молодыми, — отозвалась дама и оперлась на его руку, — нам жилось ох как несладко. Я бы ни за что не согласилась вернуть то время.

— А я бы согласился! — возразил Казин и, дойдя до остановки, повторил: — Я бы согласился! Хоть калекой, хоть кем, лишь бы снова было двадцать пять!

— Да ты и так еще хоть куда, — возразила она, оглядев его.

Он распрямил спину. На ступеньку автобуса он поднялся первым и подал ей руку. И, только вынимая билет из компостера, обернулся и сказал, как будто после долгого раздумья:

— Ты тоже молодцом… Конечно, я уже не тот. Все женщины, бывало, по мне с ума сходили!

— Поэтому-то я тогда, на пароходе, про тебя нечаянно забыл. Но видишь, все-таки мы встретились.

Цепляясь за спинки сидений, чтобы не упасть, они добрались до свободных мест.

— Главное — чтоб душа была молодой! — сказал Казин, грузно усаживаясь. — С семидесятишестилетней танцовщицей, которая носит такое элегантное пальто и остается в добром здравии, не каждая двадцатилетняя девушка сравнится!

Дама оценила комплимент по достоинству. Они смотрели на проплывающие за окном дома. Казину надо было выходить раньше, ей — через две остановки. Он начал готовиться загодя: откинулся назад, нащупал в кармане широкого плаща ключ, тяжело приподнялся. В узком проходе он чуть не упал на резком повороте, но вовремя схватился за спинку. Стал медленно пробираться к выходу. Но, едва продвинувшись на метр, обернулся и громко, чтоб она услышала, сказал:

— Давай встретимся как-нибудь на днях в том же кафе! Я был бы очень рад.

Она кивнула. Автобус остановился, с шипением открылась пневматическая дверь. Уже поставив ногу на ступеньку, он еще раз оглянулся. Кроме него, никто не выходил. Он помедлил, все еще глядя на спутницу, а та легонько помахала рукой, прощаясь, — и вдруг передумал. Ухватившись за поручень, подтянулся и вернулся в салон с намерением все переиграть.

Еще миг — и дверь с тем же звуком закрылась. Автобус тронулся, но шел уже не парижской улице, а превратился в пароход, плывущий домой из далеких краев.

Пассажиры сидели на стульях или прогуливались по палубе. Оркестр играл что-то томное. А Виктор возвращался к женщине, которой столько всего обещал, когда они жили в Гаване. Она удивленно смотрела на него, а он сел рядом и сказал очень просто:

— Я передумал, на этот раз давай сойдем на берег вместе. Не зря же я нашел твой номер в телефонном справочнике — теперь наговоримся за всю жизнь.

— А ты все тот же — туповатый красавчик бармен. Но почему ж ты ждал сорок лет, чтобы позвонить?

Она приосанилась, продела морщинистую руку ему под локоть, и пароход, перенесясь в другое время, снова стал автобусом, который следует от площади Бастилии до улицы Маркса Дормуа.

А молодость так далеко.

И прошлое так далеко.

И так ужасно далеко Гавана.

Над окнами супругов Файгаровых висела бледно-зеленая вывеска: «Парикмахерская Файгаровых, дамский и мужской зал — for ladies and gentlemen. В субботу закрыто, в воскресенье утром открыто. Прически классические и современные. Преимущественно классические. Бывшие парикмахеры бывшего поставщика бывшего двора бывшей Австро-Венгерской империи».

С тех пор как Файгаровы обосновались здесь, неподалеку от бульвара Бомарше, в их салоне прихорашивались все жители квартала, и он служил средоточием общественной жизни. Налогами они облагались как предприятие по оказанию парикмахерских услуг, а по существу, им следовало бы оплатить еще и лицензию на содержание агентства светской хроники Четвертого округа.

Точнее, выкупать лицензию должна была бы мадам Файгарова. Ведь тени налогов не платят, а месье Файгаров влачил существование еле заметной тени своей блистательной супруги.

Когда Файвель Файгаров приехал во Францию, его имя по небрежности паспортиста приняло более привычную для французского уха форму Фебль, то есть «слабый». Но поскольку он и правда был далеко не силач, длинный, худой, с тощей шеей, торчащей из ворота белоснежного халата, то легко свыкся с новым именем.

И дамская мастерица, и младший мастер мужского зала получали распоряжения не от него, а от мадам Файгаровой, она же, как истинная королева, никогда не обращалась напрямую к принцу-консорту.

— Скажите месье Файгарову, — говорила она мастерице Луизе, — что месье Шрек, президент общины, записан на сейчас. Нехорошо, если ему придется ждать. И пусть меня позовут, когда месье закончит, — у меня есть разговор к Шреку.

Луиза кивала, а Файгаров делал пометку в блокнотике и снова аккуратно опускал его в карман халата. А затем, в свою очередь, чуть слышно шелестел, наклонившись к пожилому младшему мастеру Люсьену:

— Передайте мадам, что Гомерспиры только что подтвердили заказ: придут делать прически всей свадьбой в воскресенье утром.

— Скажите месье Файгарову, что на воскресенье утром уже назначены Шреки — у них будет торжество по случаю завтрашней бар-мицвы малыша. Поэтому его отец и придет сейчас подстричься. Если бы месье внимательно слушал, что ему говорят…

Величественно повести плечами мадам не успевала — в салон входили первые клиентки и направлялись в дамский зал, то есть в дальний конец парикмахерской.

Ближе к входу стояли два кресла для мужчин. Одно из них обслуживал младший мастер, он занимался бритьем. Вокруг другого порхал сам месье Файгаров: делал стрижку-бобрик на голове какого-нибудь мальчугана или освежал плешивую голову соседа-лавочника. И пока он щелкал ножницами или щедро разбрызгивал из флакона одеколон, в его собственной голове бродили почти философские мысли. Пожалуй, думал он, на свете нет ничего важнее избрания королевы Четвертого округа и ее фрейлин. При всей сравнительной широте своих взглядов он не мог себе представить, чтобы какое-нибудь другое событие могло сравниться с таким торжественным днем, как день окружного бала.

До прошлого года комитет по избранию королевы возглавлял старый Мендельнахт, но теперь он умер, и его собратья должны выбрать нового председателя. Все они, включая Файгарова, выполнявшего обязанности секретаря, гнули после смерти Мендельнахта одну и ту же линию благопристойного притворства. Каждый, едва заходила речь о выборах нового председателя, громко заявлял:

— Лично я нисколько не хочу быть председателем, да и кто может заменить Мендельнахта! То есть, конечно, если б меня очень попросили, я бы, может, и согласился для общего блага, но только если бы уж совсем умолять стали…

Ну а поскольку никто никого особенно не умолял, то комитет полгода жил без председателя. Бал между тем приближался. Уже сняли зал. Буфетный комитет вырабатывал стандарт бутербродов с пикельфлейш. За несколько заседаний утвердили длину корнишонов, которые следовало положить на бутерброды, чтобы довести их до совершенства. Лотерейный комитет набрал гору всяких бесполезных вещей для розыгрыша. Финансовый комитет заранее распродал все билеты. Оставалось выбрать председателя королевского комитета.