Цхинвали в огне - Сергей Стукало

"Как есть срань, и действительно – в голове!" – Сан Саныч ухватился за торчащий из тела конец щепки и, пачкая пальцы обильно хлынувшей кровью, медленно потянул её прочь… из себя…

В шее, по мере вытягивания щепки, что-то противно хрустело и поскрипывало.

"Только бы заноз и отслоившейся краски в ране не осталось", – мелькнула мысль, и майор с удовлетворением ощутил, что противная одеревенелость начала уходить из тела вместе с ритмичными толчками струящейся из раны крови.

"Вот и не верь потом знакам судьбы, – иронично подумал Сан Саныч, – Комары как чувствовали! Весь день именно в это место долбали. Или они с грузинскими ментами заодно?"

В том, что обстрел гостиницы ведёт именно грузинская милиция, майор даже не сомневался.

Осмотрев в очередной вспышке света вытащенную щепку, он с отвращением отбросил её в сторону и перекатился по полу вправо – прочь от дверного проема.

"Та-а-ак, сраные ёжики… Руки-ноги слушаются", – бодрясь, отметил он и только потом заметил в конце коридора лежащего на спине солдата.

В ярких световых вспышках лицо молодого десантника казалось таким же белым, как и стена, возле которой он лежал. Вместе с десантником обнаружился и искомый автомат. Ствол зажатого подмышкой короткого десантного АКС-74 упирался в стену никчемным сухим сучком.

"Дышит", – присмотревшись к десантнику, отметил про себя Сан Саныч и, обратив внимание на расплывающееся по доскам тёмное пятно, понял, что тот ранен. Отметив неровный поверхностный характер дыхания молодого солдата, решил, что тот, судя по всему, уже не боец, а, если не остановить кровотечение, то и не жилец тоже.

Свет в коридоре вспыхнул в последний раз и погас окончательно.

В наступившей темноте контур лежащего солдата едва угадывался.

Майор на четвереньках переместился в конец коридора и склонился над ним.

– Куда тебя, парень? Рану рукой зажать можешь?

Десантник захрипел, замычал и неопределённо шевельнул кистью левой руки. Однако попытавшемуся взять автомат майору воспротивился с неожиданной в его положении силой.

– Куда тебе попало? – повторил свой вопрос офицер и попробовал на ощупь найти место, через которое из солдата вместе с кровью выходит и его жизнь.

Левая рука попала в растекавшуюся под солдатом лужу. Обостренное восприятие сразу же подсказало некую неправильность, неестественность момента. Сан Саныч мысленно сравнил ещё свежие тактильные ощущения от собственной крови и крови солдата.

Ощущения не совпали.

Тогда он поднёс мокрую руку к носу, принюхался, брезгливо встряхнул её и вытер об "афганку" молодого десантника.

С солдатом всё было в порядке – всего-навсего не выдержал стресса мочевой пузырь…

Бывает. Особенно с необстрелянными новобранцами.

Сан Саныч снова схватился за оружие.

– Отдай автомат, сынок! Ты всё равно сейчас не боец… Отдай!!!

– Нельзя!

– Почему, ишак тебя задери, нельзя?

– Ротный узнает – убьёт!

– Не убьёт! Мы ему не скажем!

Майор опять потянул автомат на себя. Без результата.

– Нельзя! – продолжал стоять на своём солдат.

– Да ты совсем охренел, воин? – не выдержал Сан Саныч. – Сейчас они настреляются и придут живых добивать! А тебе твою глупую башку тупым кухонным ножом отпилят! Трупы осетин в соседних дворах помнишь? Или тебя на экскурсию сводить? Прямо сейчас? Дай автомат, кому сказал!!!

– На! – солдат разом разжал руки.

– Вот и молодец! Я быстро – ты по нему и соскучиться не успеешь…

Перехватив оружие, майор, пригибаясь, вернулся к открытой двери. В неверном свете любопытствующей через разбитое окно луны он уложил автомат на выставленное вперёд колено и откинул в боевое положение косой треугольник металлического приклада. Нащупал флажок предохранителя и перевел в режим автоматического огня. Резко передёрнув затвор, дослал патрон в патронник, выждал паузу в ведущемся по гостинице обстреле и глубоко, как перед прыжком в воду, вдохнув – метнулся к окну.

Под ногами хрустнули укрытые одеялом осколки стекла, но майор уже стоял на чистом участке пола, тесно прижавшись спиной к неширокому простенку.

– Как они там? – зачем-то спросил он капитанов, успевших переместиться под панцирные сетки своих кроватей.

– Не пиз***и! – ответил один из них.

Только сейчас, ощутив подошвами босых ног выстудившийся за ночь пол, ещё не протрезвевший Сан Саныч осознал, что всё вокруг ему не снится, а происходит НА САМОМ ДЕЛЕ.

"А ведь могут и убить!" – подумалось ему.

От этой мысли, от своего неуместного вопроса, от матерной реплики лежащего под кроватью капитана, от всего сразу – ему вдруг стало легко и смешно. Подумалось, что перемещаясь к окну, он невольно скопировал манеру двигаться и прятаться от шальной пули героев многих набивших оскомину кинобоевиков. Собственно, всё происходящее и в самом деле напоминало дешёвый, рассчитанный на невзыскательного зрителя боевик. Белки глаз пребывавшего в глубоком стрессе майора отливали в рассеянном лунном свете неестественной флуоресцирующей белизной. Плотно стиснутые зубы обнажились в хищном оскале. Представив себя со стороны, с автоматом, но в одних плавках, Сан Саныч, не удержавшись, рассмеялся, перемежая смех хриплым каркающим кашлем. Впрочем, подавленная, не нашедшая выхода истерика делает с человеком и на такое…

Лежавшим под кроватями капитанам показалось, что их сосед начал превращаться в чёрную остроносую птицу, с каркающим клёкотом расправляющую свои огромные, черные, как ночь, крылья. То ли в ворона, то ли в чёрного орла.

– Не дури, Сан Саныч! Пальни по гадам, чтобы разбежались! Поубивают же ни за хрен!

Майор затих, кивнул, соглашаясь, и вдруг понял, что при такой кровопотере вот-вот подступит предательская слабость. Слабость, которая не даст ему сделать что-то важное. То, что в сложившихся обстоятельствах может сделать только он, и никто другой. К чему он не просто готов, а УЖЕ ВСТУПИЛ в предопределённое свыше течение событий. Уже готов влить в них волю, ненависть, отчаяние и сокрушающую это отчаяние неистовую веру во власть над собой и над разыгравшейся вокруг драмой. В победу.

Сконцентрировавшись, он представил сочащееся отверстие в своей шее. Напрягся. Собрался, стиснул зубы и взвыл:

– Стоять!.. Стояяяять! СТОЯТЬ!!!

Организм мобилизовался, вздувшиеся на шее жилы выдавили края раны навстречу друг другу, сблизили, слепили их вместе, и кровотечение прекратилось.

Краем глаз Сан Саныч заметил испуганные лица капитанов, но тут же о них забыл.

Дождавшись паузы в обстреле, он спокойно, как на занятиях в тире, встал посередине оконного проема. Ствол автомата так и остался лежать на правом, не запачканном кровью, плече.