Личная жизнь Петра Великого - Елена Майорова

Великое посольство ценно тем, что благодаря воспоминаниям незаинтересованных наблюдателей можно получить непредвзятые характеристики о характере и пристрастиях царя, его внешности, манерах, поведении — до этого, кроме изустной молвы, таких документов было очень мало.

Вот Великое посольство числом 250 человек подъезжает к Риге, в то время столице шведской Ливонии. 40 лет назад его отец царь Алексей Михайлович осаждал Ригу. Петр, может быть, забыл об этом, но шведы помнят. Царь едет инкогнито, но рассчитывает на почетную встречу. Увы, комендант города граф Дальберг сказывается больным, чтобы избежать личных сношений с московитами. «Мы изображаем, что не знаем о присутствии среди них царя», — пишет Дальберг Карлу XII. Миссию, которую подобало разместить во дворце, расселяют по простым домам. «Русские влезают на возвышенные места, чтобы оттуда исследовать обстановку, спускаются в рвы, чтобы исследовать их глубину, зарисовывают основные укрепления», — сообщает он далее и запрещает непрошеным гостям приближаться к крепости.

Петр в ярости. «Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зрением», — обижается он.

Это негостеприимство царь припомнит, когда начнет Северную войну.

Некоторую компенсацию за обиду в Риге приносит пышный и радушный прием в Митаве. Правящий герцог Курляндии Фридрих-Казимир из старинного дома Кетлеров — личный друг Лефорта. Они вместе состояли на голландской службе и бок о бок сражались против французов.

В отличие от негостеприимной Риги, в Митаве для них везде держат открытый стол и развлекают игрой на трубах. Курляндский барон Бломберг поражается: «Повсюду это были пиры, на которых чрезмерно пили, как будто его царское величество был вторым Бахусом. Я никогда не видел таких питухов… несомненно, эти излишества воспрепятствуют успехам замыслов, ради которых предпринято путешествие».

Курляндский герцог засыпает царя подарками, в их числе топор для палача лучшей стали.

Из-за непогоды Петр вынужден задержаться в Митаве на несколько дней. Скрывая нетерпение, он ходит по кабакам вместе с портовыми матросами и беспрерывно пьет. Но, в общем, он доволен Фридрихом-Казимиром. За сына этого правителя в будущем царь выдаст свою племянницу.

Кенигсберг, столица Бранденбурга. Сюда, несмотря на штормящее море, Петр добирается на корабле раньше своих спутников, двигающихся сухопутным гутем. В ожидании посольства он берет уроки артиллерийского дела у признанного мастера полковника фон Штернфельда и получает от него сертификат «превосходного бомбардира и опытного осмотрительного фейервейкера».

Он посещает курфюрста Фридриха III Бранденбургского. Курфюрст, с одной стороны утесняемый шведами, с другой — поляками, ищет дружбы с «царем московитов». Обстоятельства вынуждают Петра нанести визит принцессам: супруге Фридриха Софии и дочери Софии Шарлотте Ганноверской. Конечно, знакомясь с дамами, он закрывает лицо руками: «Не могу говорить».

Мать: «Царь очень высокого роста, лицо его очень красиво, он очень строен. Но наряду со всеми выдающимися качествами, которыми наделила его природа, следовало бы пожелать, чтобы его вкусы были менее грубы… Он нам сказал, что сам работает над постройкой кораблей, показал свои руки и заставил потрогать мозоли, образовавшиеся на них от работы». «Если бы он получил лучшее образование, это был бы превосходный человек, потому что у него много достоинств и бесконечно много природного ума».

Дочь: «Что касается до его гримас, то я представляла их хуже, чем нашла, и не в его власти справиться с некоторыми из них. Заметно также, что его не научили есть опрятно, но мне понравилась его естественность и непринужденность, он стал действовать как дома».

Петру представляют сына Софии Шарлотты, наследника английского престола Георга Людвига. Царь не проявляет к мальчику внимания.

Совсем освоившись, Петр зовет одного из своих карликов, чтобы позабавить принцесс. Увы, кривляние шута не производит ожидаемого впечатления. Царь пинком прогоняет его.

Ничем иным, кроме как анекдотом, не может быть якобы высказанное Петром замечание о жестких спинах немок. Уж наверное, в Немецкой слободе женщины носили корсеты, о чем Петр знал не понаслышке.

В пути царь получает известие о смерти доблестного победителя турок, польского короля Яна Собеского, и выборах нового польского монарха. Претенденты — французский принц Конти и саксонский курфюрст Август II. Россия поддерживает Саксонию. Петр приказывает Ромодановскому стать войском на польской границе.

Голландия. Соотечественник прислал из России описание царя: «Высокого роста, голова трясется, постоянно машет правой рукой, с бородавкой на правой щеке». По этим приметам его легко узнают.

Один местный житель свидетельствует: царь «проявлял необыкновенную любознательность и часто спрашивал о том, что значительно превышало познания тех, к кому он обращался с расспросами. Его тонкая наблюдательность и особый дар понимания не уступали его необыкновенной памяти. Многие поражались особой ловкости его в работе (плотника), которой он превосходил даже более опытных людей».

После нескольких месяцев работы на верфи Петр получил еще и сертификат, в котором назывался «прилежным и разумным плотником» и «досконально изучил морскую архитектуру и составление планов».

Великое посольство въезжает в Амстердам. В нем на второстепенных ролях — Петр, в кафтане, красной рубахе и войлочной шляпе. Он не хочет привлекать к себе излишнего внимания. Но, запросто общаясь с мастеровыми и простонародьем, с образованными людьми проявляет крайнюю застенчивость и даже страх перед их любопытными взглядами. Его стеснительность часто неудобна для окружающих. Необходимо пройти через зал, полный депутатов. Петр требует, чтобы депутаты встали и повернулись спиной. Голландцы возмущены. Они согласны встать, но не будут поворачиваться к нему спиной! Находчивый Петр остроумно выходит из положения: поворачивает парик задом наперед и, закрыв лицо «накладными волосами», выбегает из зала.

Голландия нравится Петру, но ни на ее помощь в войне с османами, ни на вербовку голландских специалистов рассчитывать не приходится. Везде отказ.

Если не считать обширных познаний о жизни обитательниц улицы красных фонарей, успехов немного.

Диссонансом всей свежей и яркой европейской действительности звучит письмо царицы Евдокии: «Предражайшему моему государю, свету радости, Царю Петру Алексеевичу. Здравствуй, мой батюшка, на множество лет! Прошу у тебя, свет-милости, обрадуй меня, батюшка, отпиши, свет мой, о здоровьи своем, чтобы мне, бедной, в печалях своих порадоваться. Как ты, свет мой, изволил пойтить, и ко мне не пожаловал, не отписал о здоровье ни единой строчки. Только я, бедная, на свете бесчастная, то не пожалуешь, не пишешь о здоровьи своем. Не презри, свет мой, моего прошения. А сестрица твоя, Наталья Алексеевна, в добром здоровьи. Отпиши, радость моя, ко мне… И я с Алешенькою жива».

Только досаду, раздражение вызывает у Петра это жалкое письмо, желание не думать о постылой семье, забыть, освободиться…