Поднять Атлантиду - Томас Гриниас

Ловко подражая манере разбитного туристического гида, он признал, что это не самая великая тайна Титикака, и предложил отвезти девушку на середину озера, чтобы показать там «нечто удивительное».

Серена решила, что отлично знает, о чем идет речь, и поэтому просто улыбнулась:

— Думаю, с таким же успехом это можно показать и на берегу.

— Ничего, здесь недалеко.

Конечно, ей не следовало отправляться с ним. Сестры-монахини придерживались правила передвигаться парами и никогда не оставаться наедине с мужчинами. Не из страха или паранойи, а ради внешней благопристойности. Не допускалось и намека на возможное нарушение обетов перед Христом.

Но Конрад, как всегда, оказался слишком убедителен.

Он орудовал веслом длинными, мощными гребками, и лодка легко скользила по серебристой поверхности. Титикака, расположенное на высоте 3800 метров над уровнем моря, не имеет себе равных среди прочих высокогорных озер мира. Серене казалось, что она могла бы рукой коснуться небес.

— Хотя до Тихого океана несколько сот миль, здесь, как ни странно, изобилует именно океаническая живность — крабы, морские рыбы, коньки, звезды… — подмигнув, лекторским тоном сообщил Конрад.

— И ты думаешь, что морская вода появилась здесь после Всемирного потопа?

Конрад пожал плечами:

— После спада воды что-то вполне могло остаться в горных долинах.

— Надо полагать, поэтому в Тиахуанако есть доки.

Он улыбнулся:

— Верно. Зачем иначе держать лодки в двенадцати милях от озера?

— Получается, город когда-то был портовым, а озеро простиралось дальше на юг, потому что уровень воды был на сотню футов выше, — кивнула Серена. — Отсюда следует, что местная цивилизация процветала еще до Потопа и, стало быть, Тиахуанако по меньшей мере пятнадцать тысяч лет.

— Трудно представить, верно?

Впрочем, Серена вполне могла вообразить такой сценарий. Более того, она этого страстно желала. Мир, существовавший еще до рождения нашей истории. На что он мог быть похож? Действительно ли люди в ту эпоху отличались от нас? «Наверное, у них были женщины, похожие на меня, — вдруг пришло ей в голову, — и мужчины, как Конрад». Только взгляните на него. Сбросил свою привычную маску скептика и просто расцвел, раскрылся, оказавшись на этом озере. Совсем не похож на стереотип ученого…

От вечерней прохлады стало зябко, и Серена съежилась, прячась от ветра за высоким носом лодки. Сейчас Конрад греб медленно. Сумеречное небо приняло богатый бирюзовый оттенок, а озеро зеркалом уходило за горизонт.

Они надолго замолчали, и лодка просто скользила мимо зарослей тростника. Единственный звук на всем озере — легкий и ритмичный плеск весла, наводивший на мысль о доисторическом метрономе. Наконец, добравшись до середины искристой водяной глади, Конрад положил весло и оставил лодку дрейфовать под звездами.

— Что случилось? — спросила она.

— Да нет, ничего. — Он достал корзинку с бутербродами и бутылкой вина. — Совсем ничего не случилось. Абсолютно.

— Конрад, — решилась она. — Мне пора назад. Скоро сестры начнут волноваться.

— Они еще не все знают…

С этими словами он присел рядом, поцеловал и мягко навалился на Серену, пока она не оказалась на спине. Ладонью погладил ей лицо, вновь поцеловал в губы — и Серена мелко задрожала.

— Конрад, пожалуйста…

Их глаза встретились, в голове завертелись детские воспоминания — боль, обиды, унижение, пересуды и сплетни, — но если и имелся на свете мужчина, ради которого она пошла бы на это, то он сейчас здесь, рядом… Только протяни ладонь — и…

— Я завтра возвращаюсь в Аризону, а ты — в Рим, — шепнул он ей на ухо. — И эту последнюю нашу ночь в Боливии мы будем вспоминать всю жизнь. Ночь, которой не было…

— Ты прав. — Серена стиснула зубы и толчком в грудь сбила Конрада за борт.

Уединившись в отведенной ему кабинке жилого отсека, Конрад перебирал свое снаряжение перед предстоящим спуском в П4 и тоже вспоминал тот вечер на тростниковой лодке.

Его всегда удивляла и восхищала настойчивость и решительность Серены. Не говоря уже про ее красоту, с которой никто не мог соперничать. Но тем не менее девушка, казалось, не имела понятия, насколько привлекательна, и вела себя так, будто давно вышла из молодежного возраста. Она держалась очень скромно, что выглядело немного странно и порой смешно. В ту ночь, однако, именно искрящиеся, гипнотические, чуть ли не горящие глаза Серены, оттененные волной развевающихся по ветру волос, заставили Конрада потерять голову.

Она часто повторяла, что поражается его непосредственности и прямо-таки фанатичной целеустремленности. Конрад, по ее словам, совсем не походил на нее: он был способен идти по жизни не притворяясь. Ему не раз приходило в голову, что девушка вот-вот поведает о каком-то темном секрете из своего прошлого, однако в конечном итоге выяснилось, что никаких секретов нет. Ее единственный грех заключался в том, что она была дочерью своих родителей. Нежеланным ребенком.

Осознав это, он приблизился к пониманию истинных причин ее поведения: монашеские обеты, стремление превратиться в женщину, чьей жизнью правит некая высшая идея. Чуть ли не в святую мученицу… За желанием делать добро, проявлять милосердие и сострадание ко всем и каждому проглядывал элементарный страх перед личными, интимными отношениями с конкретным человеком. Серена боялась, что при этом вскроется ее — как она выражалась — «подлинная» суть, не удовлетворяющая ни ее собственным, ни божеским стандартам. Она была готова на все, лишь бы не испытывать чувства ненужности, никчемности, если угодно, «ошибочности» своего рождения. Однако не боялась при этом, что ее отвергнет Конрад. Серена знала, как сильно он ее любит.

И отсюда он сделал вывод, что его любовь небезответна.

Ему казалось, что вот он — конец долгих жизненных исканий. Божий храм готов распахнуть перед ним свои двери. Конрад не понимал, что все еще напоминает церковного вора, жадного расхитителя чужих сокровищ. Это лишь возбуждало, подстегивало его аппетит, обещая волнительное и опасное чувство собственности над предметом вожделения. Над фетишем, равного которому не найти среди любых античных ценностей и древних артефактов…

Но, очутившись за бортом лодки, в ледяной воде озера Титикака, он ясно понял, что все кончено. Серена не рассмеялась, когда он, мокрый и дрожащий, влез обратно. «Это не шалость», — прочитал он в ее испуганных глазах. Все очень серьезно.

Впрочем, Серену, наверное, тоже следует назвать вором. Как ни крути, а она украла его мечту.

— Зачем ты так? Чего ты хочешь? — спросил он.

— Я хочу обратно, в Тиахуанако. Пока меня не хватились за завтраком.

— В жизни надо уметь рисковать. Давай лучше проведем время вместе, пока есть возможность.