Госпожа Кофе - Анна Данилова

– Да как ты не понимаешь?! Трупы-то нашли, да только нам от этого не легче. Ведь то, что трупы оказались в нашем гараже, говорит о том, что их туда сунул преступник, убийца, понимаешь? Вот и станут копать, выяснять, у кого были ключи от нашего гаража, от нашей машины, чтобы выйти на убийцу. Ты что, правда думаешь, будто это наш сосед? Дядя Миша? Он же и муху не обидит!

– Значит, кто-то попросил его изготовить копии наших ключей, хорошо заплатил. Уж деньги-то он любит.

– А кто их не любит?

– Но я бы, к примеру, если бы у меня был станок для изготовления ключей, не стал бы даже за очень большие деньги воровать ключи соседей и делать их копии. Он что, совсем идиот, этот дядя Миша, не понимал, зачем его попросили сделать копии ключей? Значит, хотели угнать машину. Понятное дело, ему и в голову не пришло, что машину собираются использовать совершенно в других, более криминальных целях.

– Угонять нашу машину… Не смешно.

– Но кто-то вскрыл наш гараж и нашу машину. Знаешь, я слушала этого Марка, слушала и кое-что вспомнила. Конечно, я тебе тогда ни о чем таком не рассказала, мне стыдно было, подумала, что ты после этого будешь ко всем женщинам относиться ужасно, как к шлюхам. Но у меня уже такое было.

– Какое такое? – не понял я и напрягся. – Ты что, встречалась с любовником в нашем гараже?

– Кто о чем, а вшивый – о бане. Нет, речь идет не обо мне, а об одной моей знакомой, которая позаимствовала у меня ключи от нашего гаража. А машину она попросила оставить открытой, чтобы не связываться с замком, с сигнализацией. Я ее еще спросила тогда: неужели ты сможешь заниматься этим в чужом гараже, в машине? Вы же не скоты! А она мне прямо так и сказала: больше негде. В своей квартире она не может – в любую минуту может появиться свекровь. В квартире любовника – жена и дети. Гостиница – можно засветиться, город хоть и большой, но слишком много общих знакомых. А машина любовника в ремонте. Да и соседи по гаражу увидят, доложат жене.

– И ты дала? – Я, честно говоря, был потрясен.

– Я пару раз давала. За плату. – И Вероника густо покраснела. – Два раза по пятьсот рублей. А что? Нам тогда как раз нужны были деньги.

– Может, ты с чужими мужиками делала это за деньги? В каких-нибудь гостиницах? – рассвирепел я. – Ты что, Вероника, сошла с ума?!

– Каждый человек должен отвечать за свои поступки сам. И мне нет дела до их нравственности. Они платили мне деньги, а я сдавала им наш гараж в аренду. Лиля приносила свои простыни.

– Так это Лилька?

Вероника лишь пожала плечами.

– А что, если у нее мужик дома ничего не может? Она здоровая баба, ей мужика хочется.

– Значит, если я стану импотентом, ты меня либо бросишь, либо будешь платить по пятьсот рублей Лильке за то, что она, в свою очередь, будет сдавать тебе свой гараж для встреч с любовниками?

– Я до гаража никогда не дойду. Это слишком пошло.

Она смотрела на меня в упор, и я вдруг понял, что только что оскорбил ее своими словами и подозрениями, тем, что допустил такую ужасную мысль в отношении своей жены. С Лилькой-то все понятно, но моя-то Вероника не такая. К тому же разве это не я виноват в том, что мы едва сводим концы с концами, что нам постоянно не хватает денег? Она же хотела как лучше.

– Ты прости меня, Вероника. Дважды прости. За то, что я не рассказал тебе об этих трупах, и за то, что оскорбил тебя.

– Да ладно. Просто я подумала, может, рассказать про Лильку твоему следователю? А вдруг кто-то из ее приятелей воспользовался нашими ключами, вернее, их копиями, и привез сюда трупы?

Я тоже подумал об этом. Но потом мои мысли понеслись совершенно в другом направлении – параллельном.

– Трупы сюда не только привезли. Убийца ездил на нашей машине, возможно, всю ночь, был там, где совершил это двойное убийство, потом погрузил трупы и привез сюда. Понять бы мотив его поступков! Зачем ему понадобилось привозить трупы сюда, в центр города, а не бросить их сразу где-нибудь за городом? Кстати, Вероника, действительно, как могло случиться, что детских сидений на тот момент в машине не было?

Она посмотрела на меня с удивлением.

– Егор… Ты что, не слышал, что я сказала следователю? Танюшку стошнило. Да так сильно, что она перепачкала сразу два сиденья. Ее рвало прямо фонтаном. Когда они будут обследовать сиденья машины, они и там непременно найдут следы рвоты. Или они думают, что это я специально освободила машину от детских сидений, чтобы уложить туда трупы? То есть я спланировала весь этот убийственный кошмар с трупами? Да я даже не знаю, о ком идет речь! Запомнила, что мужчину звали Тимур. Да и то только потому, что в детстве читала Гайдара «Тимур и его команда». А как звали женщину?

– Валентина, – произнес я, окончательно сбитый с толку. Так не хотелось верить, что все эти убийства имеют отношение, пусть и косвенное, к нам с Вероникой, к нашей семье.

– Валентина. Я поняла бы, если бы ее звали Лиля. И что это ее труп нашли в нашем гараже. Ты же слышал, наверное, иногда такое случается: любовники включают отопление в машине, а потом засыпают и травятся выхлопными газами. Насмерть.

– Да уж, не повезло нам, ничего не скажешь. Что же касается детских сидений, то и здесь все как-то совпало, и убийце, можно сказать, повезло.

– Да что вы все зациклились на сиденьях? Как будто их нельзя было просто вынуть из машины. Егор, ну скажи, почему нам так не повезло? И почему преступник облюбовал именно наш гараж?

«Да, – подумал я тогда, – я настоящий осел, раз решил все скрыть от Вероники. Вместе мы бы с ней точно придумали, как сделать так, чтобы эта история нас не коснулась. А так… Я влип и ее с собой тащу…»

В постели я обнял ее и крепко прижал к себе. Мне вдруг стало ее так жаль, ведь с тех пор, как у нас родились дети, у нее совершенно не было времени на себя. Трудные роды, потом бессонные ночи, сцеживание молока, голодные орущие дети, пеленки, глажка белья, уборка, кухня. И вечная нехватка денег.

– Вероника, родная, прости меня. Но я хотел как лучше.

Она повернулась ко мне, поцеловала куда-то мимо губ, потом в нос. Я знал, что она делает это спросонья, почти инстинктивно.

– Я люблю тебя, Егор. Как-нибудь выкрутимся.

– И я тебя, Вероничка.

– Вскрытие показало, что у него рак. И он знал, что скоро умрет.

Это Марк сказал мне по телефону о Тимуре.

– Марк, – воскликнула я, взбудораженная неожиданной новостью. – Теперь хотя бы понятно, почему он так торопился жить, почему влезал в долги, почему жил на широкую ногу. Вот только непонятно, как же он не подумал о том, что все его долги после его смерти повиснут на Альмире.

– Мы ничего не знаем. Возможно, он расплатился с долгами, да только Альмира ничего не знает. Что же касается долга Минкину, то, поскольку Тимур и Валентина были любовниками, она с него этот долг и не требовала. Я так думаю.