Сказки чужого дома - Эл Ригби

– Он слишком тяжело ей болел. Это всегда заметно, если, конечно, читатель внимателен. Книга, которой автор болел по-настоящему… она колет тебя иголками или даже режет ножами. Ты зачастую даже не понимаешь причин и, конечно же, не замечаешь ни иголок, ни ножей, но чувствуешь. И если ты вдруг видишь…

Она понюхала цветы и снова отложила их. Ласкез ждал.

– …то невольно начинаешь задавать себе вопрос, сколько этих ножей торчит у автора в груди. Напомни-ка мне вкратце, о чем она?

Ласкез задумался. Он не видел смысла в пересказах, тем более ему казалось странным проговаривать известный сюжет. Но ла Ир явно хотела что-то услышать или просто забавлялась. Спешить было некуда. И он попробовал:

– О дальнем острове, на котором стояли древние здания, запертые хитрыми замками. Поговаривали, что внутри когда-то поклонялись сильным существам… их звали «тэусы», и они умерли… Точнее, люди убили их и стали править сами. Другие говорили, это выдумка. Потом несколько человек нашли близ крыльца ребенка, вокруг которого летали птицы. Ребенок был крылатым и смуглым… и обладал силой – поворачивать вспять моря, усмирять бури, приручать зверей. Вскоре оказалось, что таких – детей и взрослых – много, и в одну дождливую ночь они вышли из дверей этих древних зданий, которые тут же рухнули, все, кроме самого центрального, и…

– И?… – тихо подтолкнула ла Ир.

– Люди, нашедшие первого ребенка… Механик, Мечтатель, Страж, Поэтесса, Близнец и Замарашка решили привести крылатых в мир. А там…

Он запнулся. Женщина тяжело вздохнула и продолжила:

– А там существа стали убивать, потому что мир показался им прогнившим. У них было свое представление о том, как перестроить его правильно. Победить несправедливость. Снова заставить людей верить в чудеса. Но люди не захотели и перебили их. И вот тогда рухнули последние из Холодных Хором. Вроде бы погребя под обломками тех, кто вывел крылатых в мир. А ведь, наверное, крылатые не были злыми. Лишь жестокими.

– Они долго пробыли в заточении. Вряд ли могли понять, что мир просто стал другим. Не хуже, а другим.

– Другим… – повторила ла Ир.

Больше она ничего не сказала, будто по-прежнему чего-то ждала. Как оказалось, так и было.

– Может, у тебя есть интересный вопрос?

Вопрос был. И Ласкез подумал, что задать его литературоведу – неплохая мысль.

– Как вам кажется, о ком эта книга?

В свое время Ласкез обсуждал это почти со всеми, кто читал известную, переизданную уже пять раз историю. Спорили многие. Трудно было не увидеть в приключениях шести безымянных людей двойное дно, а вот разгадать, насколько оно глубоко…

– Хм.

Губы ла Ир растянулись в улыбке. Она пододвинулась ближе, наклонилась и заговорщицки прошептала:

– Я жуткая врунья. В своей рецензии я написала, что вижу здесь отсылку к неким… военным и политическим силам, появившимся столь же неожиданно в знаковый период истории. Но я так не думала. Алопогонные – не Тьма из Холодных Хором.

– Тогда почему вы это написали? Я тоже так подумал. И моя сестра. И…

Она пожала плечами и села прямо. Казалось, она даже удивилась его глупости, что было как-то обидно. По крайней мере, она высоко вскинула тонкие брови, прежде чем пояснить:

– Чтобы заслужить репутацию умного и меткого критика, надо сначала научиться угадывать, что подумает большинство. Чтобы они чувствовали себя… умными, понимаешь? Подумавшими так же, как «в газете». А то, что кто-то просто украл еще не оформившуюся мысль… – она полезла в сумочку и выудила оттуда сигареты, – это ерунда. У нас чего только не воруют.

Ласкез невольно рассмеялся. Мирина Ир закурила. Когда она выдохнула первое облачко дыма, он все же уточнил:

– То есть суть вашей профессии – не давать свою оценку, а предугадывать чужую? Разве это не скучно?

Женщина снова подняла брови и покачала головой с некоторым самодовольством:

– У меня уже есть репутация. Я пишу то, что думаю. Я больше не ворую мысли, я их дарю. Вот так.

Он кивнул. Он не был уверен, что действительно понял ее, но идея звучала интересно. Мирина Ир сделала еще пару затяжек, а потом вернулась к теме:

– «Идущие домой» – тяжелая книга. Если бы она была об алопогонных, вряд ли бы она кончилась именно так. Исчезновением Тьмы. Обрушением зданий. Убийством Близнеца и Механика, арестом Замарашки…

Ласкез вздрогнул. Он вспомнил, чтó не давало ему покоя даже спустя несколько дней после того, как он закрыл книгу в темной обложке, на которой не было ничего, кроме приоткрытой двери. Он спросил:

– А как вы думаете, куда делись другие трое? Мечтатель, Страж, Поэтесса? Ведь повествование обрывается после описания того, как на острове осыпалась башня. Они… выбрались из-под обломков?

Ла Ир посмотрела ему в лицо. Ее глаза были пронзительно-карими, Ласкез отметил это еще в первый раз и поймал себя на мысли, что это редкий оттенок. Не характерный для киримо в целом, он чаще встречался у ками и лавиби. Похожий цвет глаз был у Джера, у Капрама Пагсли и…

– Я всегда верила, что они сбежали. И ло Аллисс говорил, что верит. И наш с тобой милый друг, Роним, тоже. Я обсуждала с ним эту книгу.

– Ему нравится? – с любопытством спросил Ласкез.

– Нет. Он чересчур умный. А история слишком запутанная.

– Но он любит детективы…

Она притушила окурок о край урны. Затем задумчиво оглядела его со всех сторон, выбросила и поднялась на ноги.

– Прелесть детектива заключается в том, что автор как правило заботлив, он почти всегда бросает читателю хлебные крошки. Как… в сказках. Идя по этим следам, читатель находит развязку и искренне думает, что сделал это, потому что крошки обронили случайно. Иногда даже ругает предсказуемый финал, не совсем понимая, что суть книги не в финале, а в цепи событий, которые к нему привели, и вот их-то не предугадать, потому что они могут быть какими угодно. Хо' Аллисс же… – тут она издала легкий смешок. – О, мой друг… Хо' Аллисс – писатель злой, жадный. Он вовсе не дает подсказок, не бросает крошек. Невозможно понять, о чем «Идущие домой», если ты не был там. А там никто не был. Проводишь меня? Я боюсь, девочка перепугается…

Женщина взяла цветы. Ласкез кивнул, встал и потянул за поводок Бино. Они направились к крыльцу подъезда, и неожиданно ла Ир спросила:

– Кто твой любимый персонаж, Ласкез, в той книге?

Он ответил, почти не задумываясь:

– Страж. Он первым выступил против военных… чтобы защитить крылатых, когда их стали истреблять. И до этого он всегда всех защищал.

Она серьезно кивнула. Затем поднялась на пару ступенек и обернулась:

– А тебе или кому-нибудь из твоих знакомых нравится Поэтесса?

Ласкез почти сразу кивнул: