Убийственная лыжня - Йорг Маурер

Максимилиана и Траудль Утцшнайдер прочли запись, подумали, что это шутка, выдумка опьяненной горным воздухом ранней пташки, но тем не менее для гарантии уложили книгу отзывов в рюкзак и занесли ее на обратном пути в полицейский участок. Там она и лежала сейчас на столе.

— По крайней мере одного этот шутник добился, — сказал Еннервайн, который еще не успел снять плащ. — Нам придется возобновить расследование по делу Сёренсена.

Мария достала большую лупу и повнимательнее стала рассматривать почерк легкомысленной записи. С возгласами изумления и профессионального удивления она изучала росчерки. Она была в своей стихии. Она писала свою кандидатскую диссертацию о многократных рецидивистах. О симулянтах («тритбретфарер»-псих, выдающий желаемое за действительное), о демонстрации силы, об игре «в охотника и собаку», о письмах с признанием, психострессе и о системных ошибках. Во время учебы она выбрала эту специальную область, которая, с точки зрения статистики, имела чрезвычайно малое значение. Так как тип Лектора Ганнибала встречается так редко, как и австралийский трехпалый ленивец с кисточковыми ушами. Многократный рецидивист — редчайший специалист в большой и пестрой семье криминального мира, редчайший мотылек среди ночных бабочек. И сейчас Марии наконец попался один в сачок.

Протокол допроса свидетелей обермейстером полиции Иоганном Остлером, номер дела 8458-000029-9/2

(Один микрофон свистит.)

Остлер: Проверка. Проверка. Двадцать один, двадцать два. Проверка. Проверка. Годится. Протокол допроса свидетелей обермейстер полиции Иоганн Остлер — время — сколько…

Свидетель: Сейчас четверть двенадцатого.

Остлер: Хорошо. Спасибо. Итак 11.15. Тогда — Траудль и Макс, хорошо, что вы здесь. Поздравляю с годовщиной свадьбы. А теперь прошу рассказать всю историю еще раз с самого начала.

Свидетель: Итак, Иоганн, это было так…

Остлер: Я полагаю, мы должны обращаться друг к другу на вы. Это официальный протокол.

Свидетель: Это так предписано?

Остлер: Нет, как тогда звучит такое: Привет, Траудль, ты что-нибудь видела? — Нет, я ничего не видела, Иоганн! — это похоже на деревенское театральное представление, а не на официальный протокол.

Свидетель: Ну хорошо, тогда будем на вы.

Остлер: Итак. Что вы собственно сейчас видели, господин — скажи, а как твоя фамилия, Макс. А то я только знаю название твоего владения: Хаутерер.

Свидетель: Утцшнайдер моя фамилия. Зовут меня Хаутерер, я Максимилиан, а Утцшнайдер — так пишется.

Шваттке: Гм, позвольте мне вмешаться: я не совсем поняла, что вы сказали.

Остлер: Извините, это госпожа комиссар Шваттке, она из Реклингхаузена, там, очевидно, нет названий владений. Итак: название владения, дома в сельской местности в Баварии считается все еще первоначальной фамилией, с которой к человеку обращаются. То есть это имя рода, клана, баварской семьи. So hoaßt та. А то, как это пишется, это официальная фамилия.

Шваттке: So ho-asst та.

Свидетель: Почти так, госпожа комиссар. Только «а» вы должны произносить еще более закрыто. So hoaßt та.

Шваттке:So ho-asst та. Я никогда этому не научусь.

Остлер: Это правильно, а теперь дальше. Фамилию по названию дома Хаутерер мы опустим и будем обращаться к вам Утцшнайдер. Макси и Траудль Утцшнайдер, верно?

Свидетель: Почти. Максимилиан и Вальтрауд Утцшнайдер.

Остлер: Итак, допрос Максимилиана и Вальтрауд Утцшнайдер. Но минуточку: Утцшнайдер? Утцшнайдер? У меня есть родственница, двоюродная бабушка, ее фамилия тоже Утцшнайдер. Терезия Утцшнайдер. Ты с ней случайно…

Свидетель: Это Доммеле Ресль, кузина одной моей тети. Она пишется официально Утцшнайдер. Но зовут ее Доммеле. А имя ее Терезия.

Остлер: Да, ну и дела, тогда мы все друг другу родственники!

Свидетель: А разве это плохо?

Остлер: Не совсем плохо. Но я думаю, в этом случае я не имею права проводить этот допрос.

(Растерянное молчание, двиганье стульями, открывается дверь.)

Холльайзен: Я не помешал?

Остлер: Нет. Оставайся здесь, это очень кстати, ты можешь продолжить допрос свидетелей Утцшнайдер вместо меня.