Кротовский, вы последний - Дмитрий Парсиев

Э-э. А сейчас мне стало немного боязно. Я ж вроде тоже немаг. У меня ж по нолям все… может тут магическая радиация? Может я уже того… заражен… или я все-таки немножко маг?

— А скажи, Белкина, — осторожно подбираю слова, — А если мы нулевки, то мы маги или…

— Нет, конечно. Какие мы маги… я тебе поражаюсь, Кротовский. Не знаешь элементарных понятий.

— Вот ты меня совсем запутала. А почему мы с тобой не помираем, раз мы не маги?

— Ой, извини. Иногда забываю, что ты из глухой деревни.

Зазнайский поучающий тон мелкой очкастой Белкиной не оставляет сомнений, почему у нее нет друзей. Такое терпеть способен только старый настоянный на спирту хрен вроде меня.

— Тогда объясни мне, почему мы здесь не умираем, если мы не маги?

— Магуч находится под защитой экранирующих артефактов, — поясняет Белкина, — Пока не выйдем за пределы крепости, мы в безопасности. Чтобы сопротивляться губительному воздействию Изнанки нужно достичь хотя бы первого магического уровня.

— А, вон как, — успокаиваюсь, — Нулевки привязаны к крепости, зато в безопасности.

— Ну нет, Кротовский, стихийников начинают выгонять из крепости в первые же дни. Их наставники прикрывают.

— Наставники тоже способны создавать экранирующую защиту?

— Конечно. Думаешь, зачем нужны надзиратели? … вовсе не для того, чтобы стеречь каторжан. Они и так далеко не убегут. Надзиратели создают защиту, чтоб те не умерли.

— И долго простой человек может прожить на Изнанке без защиты?

— М-м… несколько часов всего… тут вроде от человека зависит. Но все равно не более суток.

После обеда мы отправились в свиточную мастерскую. День студента распределен на две части. С утра лекции, после обеда практические занятия. Не знаю, как обстоит с другими первокурсниками, а мне дали возможность зарабатывать с первого дня. Меня такой расклад вполне устраивает.

Засел за свитки, поставив себе цель заработать за сегодня десятку. Я уже убедился, что вписание портальных координат требует долгой углубленной настройки. Но тратить не более двадцати минут на свиток, я считаю, вполне реально.

Успешно прописал десять свитков за три часа. Прикинув, что до конца четырехчасового рабочего дня десятку не заработаю, но рублей шесть вполне смогу, взялся за одиннадцатый свиток и запорол его. Да как так? Я же не терял сосредоточения ни на один миг. Как так? Проклятье, я снова в минусе. Даже в большем минусе, чем в начале дня.

Я так-то человек усидчивый и выдержанный. Умею держать эмоции в узде. Но тут любой психанет. Комкаю запоротую заготовку и швыряю в угол. Белкина проникается ко мне жалостью, что бесит меня только еще больше. Встаю с места, прохаживаюсь по комнате. Сейчас… пара минут… успокоюсь и продолжу…

Один из сподвижников по «скрипучему ремеслу» отложил перо и начал наблюдать за моими перемещениями по комнате. Как он там вчера представился? Барон фон Кенгуров? Или барон фон Кенгурофф? По-моему, второе. С трудом гашу в себе желанию врезать ему по затылку, чтоб перестал на меня пялиться и уткнулся обратно в стол.

— Кротоффский, — раздается едва слышный шепот, — Кротоффский…

Кто это? Кенгуренок что-ли? Точно, он. Барон невнятно семафорит бровями. Я пожимаю плечами.

— Кротоффский, давайте отойдем…

Ну давайте. Давайте отойдем. Я так-то еще не вполне «отошел». Отвлекусь немного на общение… барон отходит к окну и подзывает меня кивком головы. Если он думает, что удалившись от рабочего места на пару метров, сможет соблюсти инкогнито, то я не буду его огорчать. Мне пофигу. Тоже подхожу к окну. Уже привычно вызываю его показатели: «чистописание 1:1» — Кенгуренок «прокачался до капа», третьекурсник, наверное.

— Запороли заготовку? — сочувственно спрашивает герр-очевидность.

— Увы.

— Это потому, что вам выдали казенное перо… — продолжает шептать барон, — Здесь выдают перья низкого качества… если хотите избежать досадных неудач, вам нужно перо получше.

— Насколько получше? — задаю не очень понятный вопрос.

— Рублей за сто, не меньше.

Не, я бы не отказался купить перо за сто рублей, если оно будет писать без сбоев. Такое перо окупится за месяц. Но у меня нет с собой ста рублей. Вчера еще были. Но я успел потратиться.

— Испытываете финансовые трудности? — догадывается Кенгурофф.

Я неопределенно вздергиваю брови. Посвящать барона в свои финансы повода пока не увидел.

— У меня есть для вас отличный вариант. У меня есть очень хорошее перо.

Барончик бережно достает из внутреннего кармана сильно потертый футляр и открывает. В футляре лежит перо. Это настоящее птичье перо. Потрясающего глянцево-черного цвета. Нет, оно чернее черного цвета. Меня озаряет, что это та же самая чернота, которую я вижу в межмирье. Тут к кроту не ходи, и так понятно, что перо это очень непростое.

— И сколько вы за него хотите? — я уже хочу это перо купить.

— Семьдесят пять, — со вздохом сообщает Кенгурофф.

— Ладно. А теперь скажите, в чем подвох. Почему вы продаете его с дисконтом.

— Очень строптивое. Характерец-с.

— У пера? — уточняю на всякий случай.

Барончик мелко и часто кивает, подтверждая, что «да», строптивый характерец именно у пера.

— Но я в вас уверен, — горячим шепотом заверяет Кенгурофф, — Вы сможете его обуздать.

— И откуда такая уверенность?

Первоначальный порыв понемногу остужается. Я ж не совсем тупой. Понимаю, что мне пытаются втюхать товарец с подвохом.

— Потому что вы картограф, — поясняет он с таким видом, будто на самом деле чего-то объяснил.

Я начинаю отрицающе мотать головой. Будь у меня лишние свободные средства, я бы рискнул. Понимаю, что у этого пера имеется скрытый потенциал. Но… не в текущих обстоятельствах. Вкладываться в рискованные активы мне сейчас не по карману… и снова зашевелился крот… и даже принюхался: «откуда у захолустного барона это перо?» — заинтересовался он.

— Откуда у вас это перо? — перепуливаю вопрос на барончика.

— Семейная реликвия. Очень старая. К сожалению, ни одному из Кенгуровых она не пригодилась…

«Еще бы… дурачку перо никогда не подчинится… не знаю, где старый маразматик потерял свое перо… и как оно попало к этому вырожденцу, но тебе стоит его купить…» — буркнул крот и снова исчез в пустоте. На мою попытку уточнить, кого он назвал старым маразматиком, ответа не последовало. Остается только предполагать, что старый для крота — это тоже самое, что для меня древний, а может и вовсе доисторический…

— Шестьдесят.

— Простите, граф, такая цена неприемлема, — категорически отвергает барончик, — Семьдесят три.