Пепел и Дым. Я (не) вернусь - Алиса Ковалевская

идёт. Ты любила родителей? Любишь?

Удар ниже пояса. Да, я всё ещё любила их. Они остались в сердце.

Егор не отводил взгляда.

– Это другое, – отозвалась я, не глядя на него.

– Мы любим тех, с кем были счастливы. Я никогда не перестану любить твою сестру. Но жизнь идёт, Полина. Я не могу вернуть Ангелину. Не могу! Что мне остаётся? Похоронить себя?

Ответа у меня не было. После вчерашнего ликёра шампанское пьянило особенно. Я смотрела на Дымова и не могла пошевелить языком. Он остановился возле подъезда. Положил руки на руль. Выдохнул и устремил взгляд вперёд. Так мы и сидели: он – глядя в никуда, сквозь лобовое стекло, я – на него.

– Мне пора, – сказала тихо. – Спасибо за ужин.

Егор повернулся, словно только вспомнил обо мне.

– Ты не похожа на неё. Но… – Он усмехнулся и, отстегнув мой ремень, посмотрел в глаза. На губы и опять в глаза.

Понимая, что будет дальше, я не могла ни пошевелиться, ни тем более уйти. Его губы коснулись моих. Поцелуй был мягким, протяжным, почти что бережным. Так он мог целовать её.

– Мне надо идти, – повторила я, отвернувшись. Затем опять повернулась: – У нас был секс, Дымов. На этом всё. Переспали – и хорошо. Но забудь и не принимай это за что-то большее, чем есть. Я не сестра. Не Лина, Дымов. Не забывайся. Между нами нет ничего. И никогда не будет.

– Тогда зачем согласилась на ужин?

Я помедлила с ответом. Зачем? Да просто так. В любом случае это не его дело.

– Почему бы и нет? Люблю вкусную еду и не люблю готовить. Можешь считать это платой за потраченное на тебя время. Да и… – Я склонила голову. – Было интересно.

– Интересно?

– Да. А теперь не интересно, Егор. Так что всё, забудь.

На ощупь нашла дверную ручку и выскользнула из машины. Понимала, что Егор смотрит вслед, но не оборачивалась до тех пор, пока не оказалась в подъезде. Сразу же набрала сына. Гудок, другой… Внезапно связь оборвалась. Вместо гудков раздался безэмоциональный голос:

– Абонент недоступен или…

Не помню, когда в последний раз сын не отвечал на мои звонки. Зашла в лифт, пытаясь угадать, что могло произойти.

Войдя в квартиру, я поняла, что куртки сына нет. Беспокойство охватило внезапно. Смутное, оно становилось всё более откровенным по мере того, как я осматривала комнаты.

– Тим! – позвала, заведомо зная, что квартира пуста. – Тимоша!

Сына не было. Достала телефон и снова набрала.

«Абонент недоступен…»

Пять, десять минут. Хватило меня на пятнадцать. Так и не раздевшись, я сидела, раз за разом набирая сына. В очередной раз услышав автоответчик, вышла на балкон и осмотрела двор. Где он?! Где?!

– Лёнь… – просипела, едва отец взял трубку. Сама свой голос не узнала. – Тим… Он не с тобой случайно?

Отец немного помолчал.

– Нет, – ответил наконец.

Сердце оборвалось и полетело в пропасть.

– Что случилось, Лина?

– Да… ничего. Дозвониться до него не могу. А вот… он сам звонит.

На деле никто не звонил. Но тревожить отца лишний раз не имело смысла. Надежды лопнули. Я набрала Тимоху снова, и снова ничего. Сжала мобильный в пальцах.

Я стояла на балконе собственной четырёхкомнатной квартиры в центре города и ничего не могла сделать. Я потеряла родителей, потеряла сестру… Сын – вот единственное, что у меня есть. И неважно, кто его отец. Он – мой сын. А тот ублюдок…

– Да. – Дымов взял трубку после первого гудка. – Уже соскучилась?

– Мой сын пропал, – выговорила я холодно. – Я не могу до него дозвониться, Егор. Такого никогда не было. Ему девять, и… – Я всхлипнула. Слёзы подкатили к глазам, остановить их не выходило. – Его надо найти. Ему всего девять, Дымов. Помоги мне.

Егор

К Полине домчался за считаные минуты. Соврал бы, сказав, что не помню, когда гнал так в последний раз. Вчера. Но это было совсем другое.

Открыла она, не успел я постучать.

– У него телефон выключен, – повторила она. Как будто я ещё не понял. – Егор… Если с ним что-то…

– Успокойся. – Я сам закрыл дверь.

Глаза Полины блестели. Покрытая росой трава раннего летнего утра. Проклятье! Появилось ощущение, что я смотрю в глаза прошлому. Так похожи, как сейчас, сёстры не были никогда.

– Не знал, что у тебя есть сын.

Она вдруг всхлипнула. Отвернулась.

– Я звонила отцу. Думала… – Голос сорвался. – Думала, может, он поехал к нему. Но он бы сказал мне. Он…

Она тихо заплакала.

Захотелось обнять её. Как девочку из прошлой жизни, которую сколько ни обнимал, уберечь не смог. Челюсти сжались.

– Мы его найдём. – Я тронул Полину за плечо. Попытался повернуть к себе.

Она повела рукой, сбросила мою. На тумбочке под зеркалом лежал телефон. Как искать потерявшихся детей, я понятия не имел. За всю жизнь людей мне приходилось искать только один раз. Ангелину в день их незадавшегося знакомства с матерью. Но вряд ли сын Поли найдётся под крышей горки в соседнем дворе.

– Будь дома на случай, если он придёт. Как его зовут?

– Тим. – Она шмыгнула носом. – Тимофей.

– Фотография есть?

Полина замялась, словно не была уверена, показывать мне фото сына или нет. Но сдалась быстро. Телефон в кармане брякнул.

– Ты?

– Да. Я отправила тебе его снимок. Один из последних. – Сказав это, она резко замолчала. Глаза стали ещё более влажными, почти сразу слёзы потекли по лицу. – Из крайних… – поправила саму себя глухим шёпотом. – Не из последних, из крайних.

– Конечно, из крайних. Хватит реветь, Полин. Парню девять. Что угодно могло случиться.

Сказав, сразу пожалел о своих словах. Бабские мозги вывернули всё по-своему. Губы Полины дрогнули.

– Да может, спёрли у него телефон! – Я потихоньку тряхнул её за плечи. – Может, обменял на что. Это же парень. Я в девять был оторви и выбрось.

– Он не ты! – Она вырвалась и повторила: – Не ты.

Я заставил себя успокоиться.

– Не я. Что он любит? Места какие? Что его могло заинтересовать?

Она задумалась ненадолго. Уставилась в стену и тихо сказала:

– Хоккей. – Перевела взгляд на меня. – И… он музыкой занимается, но ему не нравится. Он любит деда и хоккей.

Я невесело усмехнулся краем губ. Да, он не я. Но любой нормальный парень в девять лет между музыкой и клюшкой выберет второе. А эта зеленоглазая ещё, поди, заставила его заниматься на какой-нибудь паршивой пианинке.

– Будь дома, – повторил я. – Если парень вернётся, сразу дай знать. И умойся. У тебя тушь потекла. Сын увидит,