Пепел и Дым. Я (не) вернусь - Алиса Ковалевская

сразу же исчезнувшие следы. Егор вошёл до упора несколько раз. Погладил по бедру, стиснул ягодицу и проник так глубоко, что я закричала.

– Плохо же тебя Богатырёв трахает! – Он ткнулся носом в скулу, губами в шею. Прикусил кожу.

– Зато ты всех трахаешь хорошо!

С очередным его проникновением я что есть силы вогнала ногти в его кожу.

Егор зашипел, грязно выругался, и, смяв мои губы грубым, беспощадным поцелуем, задвигался быстро и ритмично. Гонка, к которой я не была готова. Сознание поплыло моментально. И так болтающийся на нитке мир полетел в пропасть сбитой ёлочной игрушкой и разбился вдребезги на дне чужих чёрных зрачков. Осколки сразу охватило пламенем. Я изогнулась, и Егор припал к моей шее. Новая волна мурашек, безудержная дрожь. Привкус то ли его, то ли моей крови во рту, запах дорогого виски, сладко-сливочное послевкусие… Ликёра или его губ?

Тело напряглось до предела, но… снова наступила пустота. Продлилась она мгновение: перевернув животом вниз, Егор приподнял меня, надавил на плечи, заставляя опустить голову на подлокотник, и с маха взял.

Я застонала. Тепло внизу живота превратилось в пламя. Пара толчков – и желание стало болезненным спазмом. Он что-то сказал, но слов я не расслышала. Мелькающие перед глазами картинки соединялись в цепочку, но стоило им выстроиться, цепочка разлетелась.

– Егор!

– Лина…

Если бы мир не разлетелся до этого, разлетелся бы сейчас.

От силы наслаждения и пронзившей душу боли глаза застилало слезами. Чтобы не закричать, я впилась зубами в кожаный подлокотник. Зубами, пальцами…

Почему он?! Почему я?!

С влажными шлепками он входил в меня, крепко держа за бёдра. Острое удовольствие сменилось тягучим, бескрайним. Егор застонал. Больше я не чувствовала его внутри – только его руки на теле и брызнувшую на ягодицы сперму. Упёрлась в диван лбом и облизнула губы.

Он погладил меня по позвоночнику вдоль всей спины. Стёр собственные следы и заставил распрямиться. Поцеловал в шею, мягко укусил и выпустил.

Голая, я привалилась к спинке дивана. Закрыла глаза. Услышала, как позвякивают стаканы, а потом почувствовала Егора. На столике перед нами появилась квадратная свеча. Он чиркнул каминной спичкой, поджёг два фитилька, и пламя синхронно устремилось вверх. Почти сразу запахло восточными пряностями и горьким шоколадом.

– Отличный вышел вечер. – Он вручил мне ликёр. – И отличная ночь.

– Не люблю свечи!

Хотела погасить, но он перехватил руку. Посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я отдёрнула кисть. Сжала пальцы в кулак. Несказанные слова повисли в воздухе: их любила Ангелина.

– Хорошая, – ответила я вместо этого.

Самая лучшая за последние годы. Самая худшая из всех, что я могла себе представить.

Полина

Ночь мы так и провели в гостиной. Уснули на диване, не раскладывая. Егор принёс одеяло, но мог бы не делать и этого – рядом с ним я вряд ли бы замёрзла.

От свечи на столе остался тонкий квадрат на дне керамической подставки, но в комнате всё ещё витали ароматы шоколада и пряностей. На улице было светло, хотя из-за низких серых туч понять это я смогла не сразу.

Убрав руку Егора, встала. Он не проснулся. Взяв остатки свечи, поднесла к лицу, втянула запах и со вздохом поставила на место. Платье валялось на полу, отблески света больше не играли на стекле фоторамки.

В последний раз посмотрев на спящего Егора, я взяла рамку. Зачем он хранит её? Вряд ли для того, чтобы показать мне. Перевернув, отодвинула в сторону удерживающий задник крючок.

– Я буду любить тебя, – одними губами, отодвигая ещё один, – всегда.

Разобрала рамку, вытащила фотографию и перевернула.

«Я буду любить тебя всегда».

Слова, выведенные так хорошо знакомым почерком. Глаза закрылись сами собой, уголки предательски защипало.

Одеяло зашуршало. Я ждала, что Егор подойдёт. И действительно. Совсем скоро на талию мне опустилась ладонь. Уткнувшись в волосы, он с шумом втянул воздух. Потёрся подбородком.

– Не знаю, что это было, – голос его со сна звучал хрипло, – но я бы не отказался от повторения.

Я резко развернулась. Мерзавец! Рука было взметнулась в воздух, но заверещавший телефон остановил меня.

– Извини, – сказал Егор, убрав руку.

Желание отвесить ему пощёчину не прошло. Повернувшись ко мне голым задом, он нашарил телефон в кармане валяющихся на подлокотнике дивана брюк.

– Да… – выговорил он жёстко, бросив взгляд на дисплей.

Ни намёка на то, что вчера он пил, что гнал машину с такой скоростью, что едва не угробил нас. Ни намёка на сожаление о том, что переспал со мной. Он вообще о чём-нибудь жалеет?! Хоть о чём-нибудь?!

– Вот сука! – донеслось до меня.

Но слова предназначались не мне – тому, с кем он говорил.

Я подняла платье и надела. Отыскала трусики. Егору же и дела не было до того, что он не одет.

– Деньги предлагал? – продолжил он, скрывшись в коридоре. – И что…

Дальнейшего разговора я не слышала. Подошла к окну. Если бы можно было дотянуться до неба рукой, я бы потрогала тучи. Должно быть, они такие же влажные, как мои глаза.

Я буду любить тебя всегда…

Егор

В гостиную я вернулся злой, как дьявол. Большого труда стоило не разнести что-нибудь к чёртовой матери.

– Ты должна мне помочь.

Полина вскинула голову. Я только сейчас заметил, что она одета. Когда успела? Серебристое платье переливалось в тусклом утреннем свете. Несмотря ни на что я оценил её, стоящую на фоне хмурого неба.

– Я тебе ничего не должна.

– Полина!

Подошёл, хотел взять за плечи. Наткнулся на холодный, отстранённый взгляд. Блядь! У меня куча дерьмовых проблем, а в башке вместо дельных мыслей каша. Сдёрнул бы с неё это платье, снова уложил бы на диван, и катись оно всё пропадом.

– Что случилось?

– Вышла новая статья. Я должен найти того, кто их пишет. Должен, ты понимаешь? Это и твоему отцу нужно, если уж на то пошло.

Она помешкала. Кивнула на телефон у меня в руке. Я только и успел, что накинуть халат, иначе кивок был бы куда многозначительней. Чёрт, опять мысли не о том.

Открыл статью и подал телефон ей. Она пробежалась взглядом по экрану. Протянула мобильный обратно, хмуро глядя на меня.

– Обычно так пишут заказные статьи.

Криво хмыкнув, я швырнул телефон на столик рядом с догоревшей свечой и только теперь обратил внимание на пряный запах. Я-то думал, что так выкручивает душу… Шоколад и пряности – так пахла первая наша с Ангелиной ночь. Отдаёт мазохизмом, но виски вчера было больше, чем нужно. Так что неудивительно.