Дядя самых честных правил - Александр Михайлович Горбов

на землю, как из дверей показалась девушка с корзинкой в руках. В простом платье, но по виду всё-таки дворянка.

— Не смей!

Она не замечала меня, перекрикиваясь с кем-то в доме.

— Ещё раз тронешь, я тебе вышивку распущу!

Девушка топнула ногой, обернулась и увидела меня.

— Ой!

Не скажу, что она была красивой. Миловидная, курносая, веснушки на щеках, из-под чепчика выбилась рыжая прядь.

— Мама!

Уронив корзинку, девушка бросилась обратно в дом. Мда, странно здесь встречают гостей. Я поправил на голове треуголку и двинулся к усадьбе. Подошёл и вежливо постучал дверным молоточком.

Ждать пришлось несколько минут. Дверь открыл пожилой слуга в несколько изношенной мятой ливрее.

— Доброго дня, господин, — он поклонился. — Вы к хозяину? Как прикажете доложить?

— Константин Урусов, из Злобино.

В глазах слуги мелькнул страх, он сглотнул, но справился с чувствами.

— Обождите, я доложу.

Но слуга не успел сделать и пары шагов, как в прихожую выскочил дородный дядька с блестящей лысиной и рыжими усами. Одет хозяин усадьбы был в тёплый домашний халат, на ногах тапочки с загнутыми носами. Похоже, он подслушивал в соседней комнате и не утерпел выйти к внезапному гостю.

— Добрый день, Константин… эээ… Васильевич.

— Платонович, с вашего позволения. Василий Фёдорович мне дядя.

— Ах да, конечно-конечно! Вы, полагаю, по делу? Даже не сомневаюсь! А как же иначе? Вы, полагаю, приехали к Василию Фёдоровичу заняться делами, пока он болеет? Правильно! Кто, как не молодые, должны помогать старшим родичам. Правильно!

Вот же говорливый господин попался. Будто вода на мельницу льётся, без остановки. А за его спиной из-за дверей выглядывали любопытные мордашки, сплошь девичьи, с рыжими прядями, выбивающимися из-под чепчиков. Прямо огненная семейка.

— Очень-очень рад вас видеть, Константин Платонович. Счастлив! Это замечательно, что вы к нам заехали. Так и надо! По-дружески, по-соседски. Без приглашения! Мы, знаете ли, всегда рады видеть гостей. В любое время, ха-ха!

— Я тоже рад видеть вас…

— Пётр Петрович. Мы тут, кстати, за стол садились, не откажите, сделайте милость, отобедайте с нами. Нет-нет, никакого отказа я не приму. Очень-очень прошу за стол, милостивый государь, не побрезгуйте скромным обществом моего семейства.

Он буквально накинулся на меня, подхватил под локоть и потащил в столовую. Я отдал треуголку слуге и прошёл за неумолкающим хозяином.

* * *

В одном древнем трактате я как-то читал: «Бойся рыжего человека, он может поджечь твой дом». Семейством Добрятниковых можно было спалить Москву, Париж и несколько городов поменьше. Если у отца семейства остались только рыжие усы, а его жена была рыжей с проседью, то семь дочерей были настоящим пожаром. Огненные волосы, веснушки на курносых носах, зелёные глаза. И все эти девахи смотрят на меня в упор, разглядывая как диковинку.

— Разрешите представить моё семейство. Моя супруга Елена Даниловна и, так сказать, моё разорение — кузовок дочерей. Если честно, не помню, как какую зовут, такие все одинаковые.

— Папа! — хором отозвались дочери.

— Ха-ха! Шучу-шучу. Но, правда, вы у нас в первый раз, нечего вам голову забивать. Они потом сами представятся. Присаживайтесь, дорогой Константин Платонович! Присаживайтесь. Разносолов францюзких у нас нет, уж не обессудьте, зато всё своё, свежее, пользительное для здоровья.

Меня усадили рядом с хозяином, и тут же служанка поставила передо мной тарелку с супом. Судя по запаху — домашняя лапша на курином бульоне.

— Кушайте, Константин Платонович. Сегодня прямо и зарубили, так сказать, уха из петуха! Ха-ха!

Я взял ложку и попробовал. Неплохо, неплохо. Если ещё вон тех пирожков на закуску взять, то совсем хорошо.

— Спасибо, Пётр Петрович. На мой вкус, у вас гораздо лучше, чем во Франции.

— А вы были во Франции? — тут же метнула на меня любопытный взгляд одна из рыжих девиц.

— Мари, — попыталась одёрнуть её хозяйка дома.

— Скажите, Константин Платонович, — самая старшая из дочерей, сидевшая напротив, сделав томный взгляд и неумело стрельнув глазками, спросила: — А вы женаты?

— Александра! — мать семейства чуть не подпрыгнула на своём месте. — Невежливо задавать гостю такие вопросы.

— У него кольца нет, — пискнула с другого конца стола младшая, девочка лет семи, — значит, холостой.

— Ксения!

Я подмигнул малявке, отчего та гордо задрала подбородок.

— И вот так, — отец семейства развёл руками, — каждый день. А что делать, приходится всё это слушать — я же здесь главный. Иной раз думаешь: уйду в монастырь, хоть в тишине посижу. Но ведь скучать буду по безобразницам.

— Папа! — хор девичьих голосов рявкнул с возмущением.

Вот в такой обстановке и прошёл весь обед. Мне было смешно от их шуточек и взаимных подколок. И чуточку грустно, что у меня такой большой шумной семьи никогда не было. Если станет одиноко, буду приезжать к Добрятниковым в гости и наслаждаться атмосферой.

— Ну-с, Константин Платонович, — Пётр Петрович отложил салфетку, — теперь можно и поговорить, под кофий, как вы считаете? Тогда пойдёмте в мой кабинет, приют тишины и мужской благодати.

Выходя следом за Добрятниковым, я услышал за спиной девичьи вздохи и перешёптывания.

Глава 14 — Ночные гости

Комната, куда привёл меня Добрятников, была, скорее, не кабинетом, а берлогой, где глава семейства прятался от шумных домочадцев. На стенах давно не чищенное оружие, на полу пушистый ковёр, большой диван, письменный стол, заваленный книгами, камин, на большом окне синие занавески. На удивление, очень уютное убежище.

— Присаживайтесь где нравится, Константин Платонович, — Добрятников неопределённо махнул рукой, — а я нам кофий соображу.

Пока я устраивался на диване, хозяин берлоги вытащил из угла жаровню на тонких ножках и принялся колдовать над кофейником.

— Хороший кофий, знаете ли, он требует уважения. Хочешь настоящего вкуса — лично смоли зерна, добавь кардамону да перцу, свари со всем тщанием. Вот тогда и получится божественный напиток. А вы правда были в Париже?

— Жил там.

— И как? Лучше, чем у нас?

Я пожал плечами.

— Не с чем сравнивать: Москву я видел только мельком, а в Петербурге не был. Пётр Петрович, а ведь я к вам по делу. Что вы не поделили с Василием Фёдоровичем?

К счастью, Добрятников не стал юлить и рассказал практически то же, что было записано у меня. Да, он честно признался, его крепостные косили этот дурацкий луг. Имение у дяди большое, а людишек немного — им до этого луга идти дольше, чем косить. Но дядя упёрся из принципа: брали чужое? Извольте заплатить.

— Вы меня тоже поймите, — Добрятников скривился, — где я ему лишние деньги найду, чтобы за все годы рассчитаться? Вроде мелочь, а взять негде. Видели, сколько у