Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - Михаил Дитерихс

Из дома Попова комиссия пошла во двор дома Ипатьева, осмотрела каретник и брошенные там вещи Царской Семьи, заглянула в помойку. Из нее, замаранными грязью, вытащили: большой образ Федоровской Божьей Матери в золотой, потускневшей от времени ризе, но со срезанным очень ценным бриллиантовым венчиком. Эта находка произвела сильное впечатление на присутствовавшего здесь же Чемадурова; он заявил, что с этой иконой Государыня Императрица никогда не расставалась и никогда бы не рассталась ни при каких условиях путешествия.

Далее среди извлеченных вещей оказались: деревянная дощечка с остатками иконы на ней и надписью на обороте «Спаси и сохрани. Мама. 1917 г. Тобольск»; еще остаток иконы на деревянной дощечке; дамский батистовый белый носовой платок, обшитый кружевом; черный шелковый дамский мешочек-сумка; белая женская блузочка; черный военный галстук с пришитой к нему лентой ордена Святого Владимира 3-й степени, какой носил доктор Боткин; кусок георгиевской ленточки, сорванной, по-видимому, с военной шинели.

Как ни поверхностно и бегло был произведен осмотр дома Ипатьева в этот раз, тем не менее он оставил сильное впечатление среди участвовавших в нем офицеров.

«Убиты, и убиты все», – говорили одни, выходя после осмотра из дома.

«Не может быть; этого нельзя допустить… этому невозможно поверить», – говорили другие, стараясь освободиться от тяжело давившего на душу впечатления.

Доктор Деревенько, участвовавший в осмотре, был спокоен. Он разделял мнение, что убиты не все. На присутствовавшего товарища прокурора Екатеринбургского окружного суда Кутузова доктор Деревенько произвел впечатление человека, знавшего, что преступление должно было совершиться.

Старик Чемадуров после находки иконы Федоровской Божьей Матери впал в мрачное, угрюмое состояние. Почти злобным тоном он отвечал на предлагавшиеся ему вопросы и все твердил, как бы про себя: «Не знаю, ничего не знаю, что постигло моего Государя и его Семью».

* * *

Убиты все – было внутренним чувством людей.

Убиты, но не все – говорили те, кто не хотел верить в возможность такого ужасного злодейства, или те, кто был побуждаем особыми причинами, им одним известными.

Вот общие решения и мнения населения города Екатеринбурга в первые два-три дня по освобождении его от советской власти.

* * *

27 июля утром к военному коменданту восьмого городского района капитану Гиршу явился поручик Андрей Андреевич Шереметьевский и, предъявив целый ряд обгорелых вещей и предметов от различных частей одежды, белья и обуви, рассказал следующее.

Скрываясь от большевиков в период их власти в Екатеринбурге, он проживал в деревне Коптяках, в 18 верстах к северо-западу от города. 17 июля несколько крестьян этой деревни, направляясь утром по своим делам в город, были неожиданно задержаны на дороге в лесу, недалеко от так называемого урочища Четырех Братьев, вооруженными конными красноармейцами и возвращены обратно в деревню. При этом красноармейцы им объясняли, что лес оцеплен и туда не пускают по той причине, что у них происходят маневры и будут стрелять. И действительно, уже удалившись назад к деревне, крестьяне слышали вдалеке, со стороны так называемой Ганиной ямы, глухие разрывы, как бы от двух-трех ручных гранат.

Однако крестьяне не поверили объяснениям красноармейцев и, зная о приближении белогвардейцев, заподозрили большевиков в укрывательстве в этом глухом районе оружия. Поэтому, когда большевики вскоре покинули Екатеринбург и ушли в направлении на Пермь, а это произошло уже после того, как стало известно о расстреле ими бывшего Государя, крестьяне, собравшись человек восемь, снова отправились в тот же район Ганиной ямы. Здесь они наткнулись на следы двух свежих кострищ: одного – у старой открытой шахты, а другого – неподалеку, на лесной дорожке, под большой березой. Трава кругом кострищ и шахты была сильно помята. В старой шахте на поверхности наполнявшей ее воды плавали свежие сосновые ветки, палки и обгорелые головешки.

Порывшись в кострищах, крестьяне нашли: обгорелый изумрудный крест, топазовые бусинки от ожерелий, пряжки от туфель с мелкими бриллиантиками, военную пряжку детского размера от кожаного пояса, 6 пар передних корсетных планшетов-застежек, 17 костей корсетных металлических, 17 мужских пряжек от подтяжек, 17 застежек от женских подвязок, стекло от медальона, стекло от очков, 6 военных гербовых пуговиц и много разных больших и малых, мужских и женских, металлических и костяных пуговиц, крючков, петель, гвоздиков и винтиков и куски сгоревшей кожи от обуви и каблуков. Все найденные вещи были сильно обгоревшими и попорченными.

Крестьяне сообразили, что большевики здесь не оружие прятали, а что-то жгли и укрывали и, вернувшись в деревню, передали все найденные вещи ему, Шереметьевскому.

Эти новые сведения вызвали большое смущение в комиссии офицеров, назначенных для розыска. Осмотр вещей, принесенных Шереметьевским, и сличение их с вещами, найденными в доме Ипатьева, не оставляли никакого сомнения в тождественности вещей и принадлежности их Царской Семье: такие же пряжечки от туфель с бриллиантиками, те же пуговицы, петли и крючки, такие же пряжки от подвязок и подтяжек и т. п. Всем стало ясно, что большевики жгли в Коптяковском лесу одежду членов Царской Семьи. Отсюда, как логическое последствие впечатления, вынесенного от осмотра дома Ипатьева, родилось страшное и определенное убеждение; Августейшая Семья убита; тела вывезены преступниками в лес, там их обыскали, раздели и бросили в шахту, а одежду, белье и прочее сожгли, дабы скрыть следы. Все, кто по нравственному побуждению сомневался до сих пор в возможности такого зверского преступления, теперь отказывались от своих сомнений. Для всех факт убийства всех членов Царской Семьи стал истиной, которая для своей окончательной реальности требовала только найти тела убитых.

Найти тела казалось так просто и легко. Где же им и быть, как не там, в шахте, где сжигали одежду, или зарытыми поблизости шахты, что разыскать нетрудно. Но, естественнее, они просто брошены в старую шахту. Так думали и рассчитывали все офицеры комиссии, и мыслями их всецело овладела эта теперь страшная шахта.

Тотчас было приступлено к организации поездки в район шахты. Офицеры торопились: хотелось скорее найти и извлечь дорогие тела и хоть мертвыми вырвать их из рук советской власти. Эта власть, в представлении офицерства, определилась уже вполне ясно: все знали, что во главе палачей в Ипатьевском доме стоял Янкель Юровский; все знали, что распоряжался судьбой Царской Семьи в местном совдепе Исаак Голощекин; все знали состав президиума местного совдепа, где из 12 его членов – 7 было евреев, 1 латыш и 4 русских. Все понимали, из чьих рук будут вырваны тела…

Поездка была намечена на 29 июля, но не смогли уговориться с Наметкиным, и пришлось отложить на утро 30 июля.

Между тем 20 июля офицерская комиссия узнала, что к временно исполняющему дела прокурора суда Кутузову явился добровольно житель города Екатеринбурга Федор Никитич Горшков и заявил, что от своего знакомого, бывшего следователя Михаила Владимировича Томашевского, проживавшего при большевиках в квартире комиссара Старкова, он слышал, что вся Царская Семья расстреляна. При этом Томашевский говорил, что он слышал от лица, как бы бывшего очевидцем или близко стоявшего к советской власти, подробности совершения этого убийства. Куда были увезены трупы – он ничего не говорил.