Артания - Юрий Никитин

Придон чувствовал разлитый в воздухе аромат. Аснерд иВяземайт, самые бывалые, начали переглядываться, в глазах насмешка, воеводадаже коротко ржанул: только слабые женщины допускают ароматы в свои закрытыепокои, а мужчинам нет краше запахов крепкого пота и поджаренной на огне кострадичи!

Приближенные тцара с поклонами указывали дорогу из зала взал. Черево двигался впереди, даже походка была вялой, болезненной, слегкаприхрамывал. Скилл отпустил шуточку насчет перепоя, Аснерд и Вяземайт радостнозаржали.

Черево морщился, однако по мере приближения к внутреннимпокоям тцара спина выпрямлялась, взгляд становился все тверже, яснее.

Когда уже, казалось, идут через спальню тцара, их встретилчеловек в блистающей одежде, Придон даже не определил ее цвета, быстрым шепотомчто-то сказал Череву. Черево остановился, засопел, спросил с неудовольствием:

– А что теперь?.. Ты посмотри, кто со мной.

– Да вижу, вижу…

– Я боюсь с ними оставаться лишнюю минуту. Чем занять?

Человек сказал быстрым шепотом:

– Займи пока чем-нибудь. Сходите в оранжерею… Черевопосмотрел с подозрением.

– В оранжерею?

Блистающий человек отпрянул, выставил перед собой короткиеручки.

– Ну, согласен, согласен, не подумал. Не надо на меня… орать.Тогда в зверинец своди. Вчера привезли новых львов, носорога. А еще зверя, чтоходит как человек, только весь в шерсти, а кричит, как птица Симург. Это неможет быть ее птенец?.. Вдруг варвары знают?

Черево процедил зло:

– Может, знают. Но не хочу рисковать, зверей жалко. Этож артане.

– Тогда на кухню, – предложил блестящий торопливо.И тоже добавил: – Это же артане!

Черево покосился на артан, плечи опустились, сказал упавшимголосом:

– На кухню… на кухню – да… Там звери все равно давноубитые. Артанам не разгуляться.

– Сплюнь, – посоветовал блистающий.

Черево с трудом повернул голову и пошевелил губами, словнособирался плюнуть. Артане не обратили внимания, но Придон, что изнывал отбезделья и муки ожидания, спросил тут же:

– А что ты делаешь?

Черево взглянул на него недружелюбно, буркнул:

– А это я… свинину не ем!.. Пойдемте, неостанавливайтесь.

– Свинину? – удивился Придон. – Какуюсвинину? Свинину ты ешь, знаю! Еще как ешь, прямо сам, как… ну, как будто ешьсоотечественника.

Черево хмыкнул, пояснил, даже не обидевшись на мальца:

– Ты не ешь свинину, а я плюю на демона. Понял? Укаждого народа свое свининонеедение.

– А что за обычай? – спросил Придон жадно. –Ну скажи!

Черево вздохнул, посмотрел по сторонам, но все занятырассматриванием залов, через которые идут, начал объяснять с неохотой:

– На одном плече у каждого человека сидит добрый демон,на другом – злой. Человек волен показывать, на чьей он стороне, поплевав надемона. Один демон подсказывает добрые поступки, другой – злые, но это для невежественныхлюдей, а мы, посвященные, знаем, что один склоняет человека жить просто,обыденными заботами и обыденными радостями, а второй постоянно напоминает, чточеловек – это нечто более высокое, чем он есть сейчас, что человек – этоодичавший бог, растерявший свое наследие. И что он должен жить более высокимиидеями, чем просто животное, которое умеет строить дома…

– Так это же прекрасно!

Черево скривился, будто хватил уксуса.

– Не все так просто, увы. Кто сможет все время житьвысшими идеями, отдавать жизнь за отечество? Мы все-таки хоть и боги, но –одичавшие, хе-хе. А одичавшим многое позволено… Ведь одичавшее в нас тожетребует своей доли, понял? Если совсем ничего не давать, то… Впрочем, инымудается, но это – подвижники, аскеты. Остальные ж просто люди, юный варвар.Потому надо соблюдать…

Он запнулся, подыскивая слово. Придон шел рядом, уже незамечая красот дворца, подхватывая странные слова, где таилась мудрость куявов.

– Что соблюдать?

– Гм, некоторое равновесие. Между этими демонами,разумеешь? Медленно и очень постепенно увеличивая долю того демона, чтопризывает жить душой, а не плотью.

Придон поморщился.

– Медленно… Что за трусость? Я могу с этим демономсправиться! На каком плече, говоришь, сидит?

– Плюй через левое, – посоветовал Черево. –Обязательно попадешь! Хоть невидим и бестелесен, но плевок в свою сторонуощутит.

– Как? – спросил Придон.

– Но ты же ощущаешь недобрый взгляд? Тебе становитсятепло от дружеской улыбки?

Придон подумал, фыркнул презрительно:

– От улыбок куявов? Не смеши. От ваших улыбок мнетошно.

На кухне прождали недолго, хотя куявы, судя по их виду,совсем не считали, что артане просто убивают время. Один из поваров дажевздохнул, глядя на замаривающих червячков артан: сколько волка ни корми, он всеест и ест, но артане ели и пили просто так, чтобы чем-то заняться.

Аснерд спросил у Придона:

– А ты хоть знаешь, почему куявы так любят свиней?

– Ну?

– Куяв любит свиней потому, что кошки смотрят на негосверху, собаки снизу, а свиньи – как на равного.

Олекса захохотал, едва не удавился куском кровяной колбасы.Тур спросил непонимающе:

– А как же их едят?

– А куявы все едят, – объяснил Аснерд оченьсерьезно. – Даже друг друга! Прямо поедом.

Тот же человек в блестящей одежде прибежал со всех ног,закричал, что тцар изволил отпустить послов, сейчас вкушает отдых. Черевосказал торопливо:

– Быстро, быстро!.. А то перехватят!

– Кого? – не понял Скилл.

– Тцара! Думаешь, одни мы стараемся попасть на прием квеликому и могучему тцару?

Почти бегом пересекли два просторных зала, уже не обращаявнимания на чудеса. У входа в третий стражи скрестили копья. Черево небрежномахнул рукой:

– Это со мной, мои личные друзья.

Стражи молча отступили.

Придон переступил порог, вздохнул с облегчением. Не зал, апростая комната, хоть и кричаще богато отделана серебром и золотом, адрагоценные камни не к месту торчат даже из стен. Да еще лестница из дорогихпород дерева ведет вверх, там, похоже, спальня.

В комнате два длинных стола и широкие лавки: сиденья испинки умело обтянуты толстыми шкурами редких зверей. В комнате трое: двачеловека за одним из столов ведут неспешную беседу, а третий нахохлился за ихспинами в отдельном кресле, высокий тучный старик, даже в жаркой комнате сидитв шляпе. На нем теплый камзол, толстые брюки, на ногах легкие растоптанныесандалии. Перед двумя за столом широкие кубки на коротких ножках, а надеревянном подносе горка соленых орешков. К удивлению Придона – любимая забаваартанских детишек: надколотые, лишь вымоченные в соленой воде, когда скорлупкираскрываются, как устрицы, а соленый раствор малость пропитывает ядрышки.