Правитель империи - Олесь Бенюх

Но в глубине ее души что-то нарождалось против ее воли, нежданное, тревожное. И уж, конечно, ничего общего с этим индийцем не имеющее. Так думала она, так пыталась заставить себя думать. И кокетничала — с этим болваном Ластом. И лишь изредка настороженно бросала холодный взгляд на Раджана.

У стойки тем временем все молчат. Лаура и Дайлинг потягивают легкий коктейль. Парсел — «мартини».

«Опять Роберт отхватил себе отличную девчонку, — добродушно посмеивается он про себя. — Эффектен, черт побери, элегантен, галантен. Даром, что на вторую половину столетия давно перевалило, стрелки жизни нацелились на семьдесят. Бабы липнут, как мухи к банке с джемом. Вдовец. Ему — и карты в руки! — Парсел вздыхает. — Сорок с лишним лет прошло с тех пор, как мы за одним столом в колледже сидели, в одной футбольной команде играли…» Он представил себе чашу стадиона в Чикаго, маленькие фигурки игроков на поле. Трибуны, полные зрителей — тысячи зрителей, которым кажется, что и они принимают участие в игре.

«Не похожа ли на стадион моя маленькая, золотая Америка?

И, в таком случае, какую роль выполняю в игре я, Джерри Парсел? Видимо, я должен быть где-то там, среди нападающих. Скорее всего… А мой старинный приятель Роберт, так и не сумевший разбогатеть Роберт, ловелас и лакомка Роберт, автор теоретических работ по проблемам Европы, Африки, Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока, умудренный опытом чародей нашей зарубежной пропагандистской машины, „ястреб“ Роберт Дайлинг?

Пожалуй, подающий мяч из-за ворот. Как-никак, тоже принимает участие в игре. Правда, довольно ограниченное. Но все же… А девчонка хороша!»

Парсел умышленно распаляет себя. Размышления о стадионе, примитивное сравнение его с Америкой нужны ему для постоянного самоутверждения. Он, конечно, знает, что Роберт красив, а он, Джерри, уродлив. Но каждый раз, когда он видит Дайлинга с прелестной женщиной, у него появляется ощущение личной обиды.

«Почему природа так несправедлива? Одного одарит внешностью сказочного принца, из другого вылепит безобразного йэху…» Немного успокоившись, Парсел вновь останавливает взгляд на Лауре. Долгий, откровенно раздевающий взгляд. Как бы невзначай касается пальцем ее груди. Лаура вопросительно смотрит на Дайлинга. Тот делает вид, что ничего не заметил.

«Ах, Джерри, Джерри, — думает Дайлинг, встречаясь взглядом с Парселом. — Сукин ты сын! Вечно одна и та же история как ни встретимся за границей, так он вечно норовит вытащить у меня из постели любовницу. В Штатах он идеальный муж и отец. Конечно! Без этой показной добропорядочности черта с два пролезешь в конгресс!..

А как только вырвется за рубеж, так обязательно ему хочется приласкать туземочку. И чтоб была не старше семнадцати-восемнадцати лет. Еще бы! Ему шестьдесят два, а его великолепнейшей миссис Парсел уже за семьдесят пять перевалило.

Зато в приданое несколько миллионов отхватил.

Всех и даже меня он уверяет, что любит свою Маргарет.

Кто-то, а уз я-то знаю: будь он уверен, что все сойдет благополучно, немедля всыпал бы своей любимой Мардж цианистого калия в кофе. А на следующее утро женился бы на какой-нибудь голливудской красотке. И вышло бы повторение его истории: когда-то он женился на чужих деньгах, а теперь кто-то выскочил бы замуж за его миллионы…

И ростом не вышел. И „вывеска“ неказистая… И как его только женщины целуют? Наверно, закрывают глаза и представляют на месте его физиономии огромный, сияющий доллар…»

— Послушай, Джерри, — Дайлинг кладет свою руку на руку Парсела. — Помнишь встречу с Мичиганским университетом? Это, пожалуй, была наша лучшая игра за все время учебы в колледже!

Парсел с готовностью кивает головой, хотя и не помнит эту игру. Он вообще сейчас не в состоянии ни помнить, ни соображать. Он видит перед собой лишь грудь и губы Лауры.

Девушка вяло улыбается. «Так баснословно богат и такое чучело, думает она. — Или он выглядит так при невыгодном для него сравнении с Робертом? Единственное, что есть на этом лице — глаза. Правда, бесцветные, усталые, но очень умные.

Умные, хитрые, злые. А, может, мне только кажется, что злые?

Уже две недели, как я каждый день вижу этого человека, и всякий раз, когда он смотрит на меня, мне кажется, что я совсем голая… Странные люди эти американцы, — Лаура смотрит на Дайлинга, оживленно обсуждающего с Парселом проблемы европейского общего рынка. — Вечерами Роберт клянется мне в любви. А днем сквозь пальцы смотрит на приставания этого противного богача».

Лаура вспоминает события последних месяце. Отец ее, бедный чиновник, скоропостижно скончался, когда она — после колледжа — училась на курсах машинисток-стенографисток. Несчастная вдова выпросила у богатого дядюшки рекомендательное письмо для дочери. И вот Лаура с месячным испытательным сроком принята на работу в ЮСИС в качестве секретарши господина Роберта Дайлинга.

Он понравился ей сразу. Немолодая американка, временно исполнявшая обязанности секретарши Дайлинга, оглядев Лауру, присвистнула и, подмигнув ей, выпалила скороговоркой: — Берегись Роберта, девушка! Он обязательно протянет к тебе свои щупальцы. Привет! — и она выпорхнула из приемной, оставив Лауру наедине с пишущими машинками, телефонными аппаратами в трепетном ожидании хозяина.

Конечно, она слышала, что мистер Дайлинг интересный мужчина. Но она не представляла себе, что он такой интересный.

Он стремительно вошел в приемную, поздоровался с ней за руку; может быть, несколько дольше, чем следовало, задержал на ней взгляд, спросил: Э-э, мисс?

— Лаура, — пролепетала она, едва дыша.

— Так вот, моя милая Лаура…

И он стал показывать ей многочисленные папки, отделения в сейфах, полки в шкафах; называть номера телефонов, фамилии редакторов нужных ему газет и журналов, время встреч с различными журналистами, стал диктовать телеграммы, письма. Она послушно ходила за ним от шкафа к шкафу, смотрела, стараясь запомнить, машинально что-то писала, но чувствовала лишь одно: «Он, он, он…» Прошло недели две. Однажды вечером он дотемна диктовал ей длинное письмо в Госдепартамент о работе русских в Индии, об их издательской деятельности, об их массовом журнале «Совьет лэнд», о чем-то еще.

Как вдруг, Отшвырнув все бумаги в сторону, посмотрел на нее так, словно видел ее впервые, и весело сказал: — Лаура, знаешь, а почему бы нам не поужинать у меня?

Она опустила вниз длинные, пушистые, словно не настоящие, а приклеенные ресницы, И вот они уже мчались по сонному Дели в его автомобиле к самому фешенебельному району города, где на улице Прогресс народа стоит его вилла.

За ужином он много рассказывал о себе. И она мысленно проплывала с ним на джонке по каналам Гонконга, заходила в сумрачные, прохладные буддийские храмы Бангкока, гонялась на джипе за львами по полям Кении, бродила потрясенная и подавленная величием зрелища по пещерам Аджанты и Эллоры. А он все рассказывал и рассказывал. И подливал в ее бокал старого амонтильядо.