📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыПравитель империи - Олесь Бенюх

Правитель империи - Олесь Бенюх

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 183
Перейти на страницу:

Он вновь сел — напротив Раджана.

— За разрешением какой же проблемы вы пришли ко мне, мистер Барри Джордэйн из «Чикаго… телеграф»?

— «Чикаго трибюн», — радостно поправил толстяк, не замечая, что ошибка была сделана «этим смуглокожим» умышленно.

— Откуда вы меня знаете?

— Видел в одной из наших газет ваш портрет и информацию о назначении шефом-редактором нью-йоркского бюро.

— Итак, в чем проблема? — в голосе Раджана слышались нотки легкого раздражения.

— Очень просто, — толстяк обернулся, махнул блондиночке рукой: «Сейчас иду!» — Я хотел спросить, как вам нравится наша бедная многострадальная Америка? Которая всем и во всем помогает, и в благодарность получает плевки и проклятия?

— Впечатления? Право, долго рассказывать. Если хотите, могу прислать номера моей газеты, с несколькими сериями репортажей. Плевки и проклятия? Не кажется ли вам, что они зачастую вызываются тем, что объекты вашей бескорыстной заботы, мягко говоря, не нуждались в такой помощи и не просили о ней?

К столику подошла девушка. Пока она пересекала зал, мужчины провожали ее откровенными взглядами: «Хороша! Эффектна!

Горячая штучка!» Не обращая внимания на взгляды и шепот, она села слева от Раджана, спросила: «Ты, надеюсь, без меня не скучал?» «Да вот, мистер Барри Джордэйн не давал!» — ответил Раджан. Девушка повернулась к толстяку, нахмурилась. Тот встал: «Рад видеть вас, мисс Парсел. Очень рад!» «Хеллоу», хмуро сказала Беатриса.

— Ты его в самом деле знаешь? — удивился Раджан, когда толстяк ретировался к столику, за которым его ждала хрупкая блондиночка.

— Этого хряка? — Беатриса быстро пролистала меню. «Вечно потный Барри». Его знают все, кто хоть немного знаком с газетной мафией Чикаго. Пустобрех и трус. Но пишет виртуозно. Не так уж много у нас таких перьев. Подписывается «Питер Хьюз».

— Это он? — Раджан обернулся, разыскал взглядом толстяка. — Трудно не согласиться с твоей оценкой. Читал его материалы. Однако, почти все они через прорезь мушки берчиста.

— Сегодня в больших газетах даже чуть левее центра отваживаются писать единицы.

Беатриса заказала устрицы а ля Рокфеллер. А Барри Джордэйн жаловался в это время хрупкой блондиночке: «Только я собирался утереть нос этому цветному недоноску, да знаешь, хлестко, в лучших традициях благословенного Юга, как заявилась эта Беатриса Парсел, из „Нью-Йорк таймс“. Сама-то она тьфу. А вот папа ее — Джерри Парсел». «Джерри Парсел! — подхватила Сузи. За ним сотни и сотни миллионов!» — Извини, любимый, — Беатриса положила свою ладонь на ладонь Раджана, несколько раз коротко, ласково ее пожала. Я только что получила письмо от отца, хочу быстрее прочитать.

Не часто он балует меня своими посланиями. Что-то в этом? Не возражаешь?

Беатриса погрузилась в чтение, а Раджан вспомнил, как полгода назад Маяк пригласил его к себе в кабинет. Был поздний вечер. Последние полосы завтрашнего номера «Индепенденсе геральд», подписанные главным, ушли в типографию. Маяк был в добром расположении духа, что в последнее время случалось все реже. Усадив Раджана напротив себя, он поставил на низенький столик, разделявший их кресла, две большие чашки дымившегося напитка, крохотные пирожные в бумажной коробке, восточные сладости в стеклянных вазочках. Главный получал чай прямо с одной из лучших плантаций Ассама, от старого друга, с которым прошел через многие английские тюрьмы в тридцатые и сороковые годы. Вдыхая терпкий аромат, Раджан гадал, чего ради Маяк устроил такое пиршество. Главный хмурился, пил чай неторопливо, степенно.

— Вы знаете, на европейском континенте чай пьют без молока. Удивительно! — Маяк подкладывал Раджану пирожные, лукум, постный сахар. Ах, да, ведь вы же бывали в Европе.

— И однажды вместе с вами, — заметил Раджан.

— Да, да, верно, — согласился Маяк. — И в Советском Союзе…

— Дважды, — подтвердил Раджан.

— А как вы, дорогой Раджан, посмотрели бы на перспективу поехать нашим собственным корреспондентом в Нью-Йорк? — Маяк сказал это буднично, просто, как если бы предлагал прокатиться в один из пригородных парков Дели. — Видите ли, односторонняя ориентация, взгляд на мир через одну призму для журналиста ущербны. Они лишают его животворного объективизма. Я не против пристрастностей (сам в некотором роде пристрастен). Но они должны быть осознанными. Вы много писали о русских. Может быть, даже больше, чем надо — особенно последнее время. На мой взгляд, необходима психологическая пауза. Она нужна и для газеты, и для вашей журналистской карьеры…

Раджан, казалось, слушал Маяка напряженно, затаив дыхание. Он даже скрестил руки на груди, чтобы хоть как-нибудь спрятать дрожавшие пальцы. Но после каждого предложения, произносимого главным, он мысленно вставлял единственное слово: «Беатриса». И весь монолог Маяка превращался для Раджана в торжественный гимн женщине, любви. Это был перст судьбы. Раджан сразу так решил. Последний раз он видел Беатрису на приеме в русском посольстве. Вскоре после того она улетела вместе с отцом в Нью-Йорк. Прошло четыре долгих месяца разлуки, жизни от письма до письма, мук ревности. Ревности беспочвенной, вызываемой лишь безвестием. Маяк еще что-то говорил об ответственности, высшей ответственности перед Индией. А Раджан, кивая изредка и невпопад, горячо и нежно благодарил всех богов и богинь, которых он знал, за милосердие, за доброту. За Беатрису.

Она встретила его в нью-йоркском аэропорту Кеннеди. Едва он сделал шаг из самолета в швартовый коридор, свой первый шаг на американской земле, как увидел ярдах в пяти от себя девушку. Она была одета в лиловое с золотом сари; густые черные локоны в милом беспорядке падали на плечи; такие же черные брови и черные пушистые ресницы, густо насурмленные веки; поверх левой ноздри сверкает внушительный бриллиант, на каждой из обнаженных рук по десять-пятнадцать тонких золотых браслетов. Но все гримеры и костюмеры мира, все мастера париков и драгоценных украшений не смогли бы перекрасить, закамуфлировать, изменить ее глаза. И на этом первом своем шаге на американской земле Раджан снова — как когда-то у себя в Дели — с радостью, нет — с восторгом утонул в этих самых прекрасных на всем свете, во всем Свете — Старом и Новом глазах. Утонул. Растаял. Растворился. Был паспортный контроль и электронно-вычислительная машина скрупулезно проверяла, не является ли он одним из тех, кого разыскивает федеральная и местная полици, или сам Интерпол. Были ожидание и поиск чемоданов. Была очередь к таможенникам и вежливый, внешне небрежный даже поиск контрабанды (самолет летел из Дели, делал посадки в Бангкоке и Гонконге). Была поездка по пригородам Нью-Йорка и по самому городу. Раджан все делал механически, словно во сне, не видел и не слышал ничего и никого, только одну ее Беатрису…

Из воспоминаний его вывел ее голос. Он был глухой, печальный: — Папа пишет, что они — он и Рейчел — недавно навестили Роберта Дайлинга. Бедный Роберт! Едва ли его смогут вытащить из капкана, который уготовила ему судьба, лучшие медики и эффективнейшие лекарства. Вот, послушай папины слова: «Врачи всесильны, когда человек здоров или почти здоров.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 183
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?