Великие Тюдоры. "Золотой век" - Борис Тененбаум

Его новая избранница Джейн Сеймур была переселена в королевские апартаменты, а брату Анны, Джорджу Болейну, было отказано в обещанном ему было ордене Подвязки. Это, конечно, был знак немилости, но за этим последовали такие дела, что какой-то там орден, пусть и высокий, выглядел полной мелочью.

Томас Кромвель, мастер на все руки, получил распоряжение «…провести расследование…». Какие результаты ожидались от расследования, ему было известно – и он нашел свидетеля, Марка Сметона, музыканта из числа тех, кто служил королеве. То ли под пыткой, то ли обещаниями, то ли еще как-то – но его убедили дать показания о его любовной связи с Анной Болейн. Он запутал в дело еще одного человека, сэра Генри Норриса. А надо сказать, что сэр Генри служил королю Генриху в качестве лица, носившего королевский горшок[13].

Это было, как ни странно, большим отличием, ибо давало ежедневный доступ к особе короля, в любое время, когда ему потребовалось бы отправление своих естественных потребностей. «Смотритель горшка» в результате по должности часто был членом Тайного Совета, а сэр Генри к тому же еще был и другом короля – тот дал ему своего собственного коня для праздника Майского Дня. Вот прямо во время праздника Генриха Восьмого и известили о показаниях музыканта – и сэр Генри Норрис был схвачен немедленно. Обвинения он отрицал, но кто-то подслушал, как королева Анна упрекала его в том, что он навещает ее апартаменты не для того, чтобы поухаживать за одной из ее фрейлин, а за ней самой.

Очень скоро были арестованы еще три человека – Фрэнсис Уэстон, Уильям Бреретон и Томас Уайетт, давний поклонник Анны Болейн, тот самый поэт, который писал ей когда-то восхитительные стихи. Последним из взятых по делу королевы Анны был ее брат, Джордж. Его обвиняли в инцесте, и обвинение базировалось на показаниях его собственной супруги.

2 мая 1536 года Анна Болейн была арестована и помещена в Тауэр.

12 мая 1536 года обвиняемые по делу королевы Анны предстали перед судом в Вестминстере. Судили четверых – Норриса, Уэстона, Бреретона и Сметона. Томас Уайетт уцелел – вероятно, к своему собственному удивлению. Утверждалось, что из беды его вытащил Томас Кромвель по дружбе с его семьей, но, конечно, такие вещи нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть.

14 мая архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер объявил брак Анны с королем Генрихом расторгнутым.

15 мая судили Анну и Джорджа Болейн. Их судили порознь и обвиняли в блудодеянии, инцесте и государственной измене. Анне, однако, вменялось еще и покушение на жизнь короля – она предположительно собиралась его отравить, чтобы выйти потом замуж за Генри Норриса.

Суд пэров должен был включать в себя графа Уилтширского, Томаса Болейна, отца Анны и Джорджа, но его в данном случае извинили и на участии в суде не настаивали. Герцог Норфолк, брат матери обвиняемых, в суде участвовал и голосовал за обвинительный приговор. Генри Перси, 6-й граф Нортумберленда, с которым Анна когда-то обручилась, тоже был в числе судей. Когда приговор был объявлен, он потерял сознание и упал на пол. Его пришлось унести, и через восемь месяцев он умер.

17 мая 1536 года все мужчины, «любовники» Анны, проходившие по ее делу, были казнены, включая и ее брата Джорджа. 19 мая 1536 года была казнена и Анна Болейн. По закону женщин за государственную измену казнили не четвертованием, как мужчин, а сожжением на костре. Король Генрих в милости своей заменил ей приговор на простое отсечение головы, и даже более того – по ее просьбе топор был заменен мечом. Поскольку в Англии так не казнили, был специально выписан палач из Франции, известный своим умением.

Перед смертью, уже на эшафоте, Анна Болейн отдала своей сестре Мэри свой молитвенник. По обычаю, осужденному дозволялось сказать последнее слово, и королева использовала это право. Речь ее сохранилась – ее записал по памяти кто-то из очевидцев:

«…Люди христианские! Я должна умереть, ибо в согласии с законом я осуждена, и по законному приговору, и против этого я говорить не буду. Не хочу ни обвинять никого, ни говорить о том, почему меня судили и приговорили к смерти. Я лишь молю Бога хранить Короля и послать ему многие годы правления над всеми вами, ибо более кроткого и милосердного государя доселе не бывало, а для меня он всегда был полновластным и добрым Господином. Если кто-нибудь вздумает вмешаться в мое дело, я прошу его рассудить как можно лучше. А теперь я оставляю сей мир и всех вас и молю вас молиться за меня. Господи, смилуйся надо мной. Богу препоручаю я душу мою…»[14]

По английским обычаям, после этого осужденный должен был положить голову на плаху и подставить шею под удар топора. При казни мечом, на французский лад, приговоренный вставал на колени, его шея была полностью открыта, а голову он должен был держать высоко. Дальнейшее зависело от искусства палача.

В случае Анны Болейн он оправдал свою репутацию и снес ей голову одним ударом.

Как человек находит свою Судьбу – или, наоборот, как Судьба находит нужного ей человека? Вопрос, по-видимому, ответа не имеет – это просто случается. Роберт Аск, путешествовавший по своим делам в октябре 1537 года по дороге из Йоркшира в Лондон, вряд ли думал о такого рода абстрактных вопросах. Осень в северной Англии дождливая, ехал он верхом, по размокшим дорогам, устал, мечтал только об отдыхе, да и вообще Роберт Аск был человек положительный.

Он происходил из в меру зажиточной дворянской семьи, связанной родственными узами с могущественным кланом семейства Перси, графов Нортумберлендских. Дед Роберта Аска с материнской стороны был бароном, а его отец – рыцарем и именовался «сэром». Но, к сожалению, сам Роберт был младшим сыном в большой семье и, следовательно, надежд на наследство питать не мог. При отсутствии земельного или денежного капитала ему предстояло рассчитывать только на то, что он получил в качестве капитала социального, – на образование и хорошие манеры.

Одно время Роберт Аск служил секретарем графа Нортумберлендского, а потом стал юристом. Его приняли в ассоциацию Линкольн-Инн, он приобрел некоторую практику и круг клиентов и вот сейчас как раз спешил по своим обычным рутинным делам дорогой, все повороты которой он знал назубок, потому что ездил по ней еще студентом. А сейчас ему было 37 лет, и никаких приключений он не искал.

Когда он перебрался через реку Эмбер и оказался уже не в Йоркшире, а в Линкольншире, он вдруг обнаружил, что попал в самый центр восстания. Мятеж был совершенно спонтанным и возник из-за того, что распространились слухи о предстоящей «визитации» местных монастырей королевскими уполномоченными.

«Визитация» же была словом страшным. Король передал свои полномочия главы Церкви Англии заместителю, назначив его генеральным викарием по церковным делам.