Великие Тюдоры. "Золотой век" - Борис Тененбаум

Ему не просто гарантировалась безопасность – Генрих выражал желание познакомиться с ним поближе и обсудить с ним все накопившиеся вопросы в ходе личной беседы. Для человека вроде Аска такое приглашение было неслыханной честью – оно уж скорее подобало бы графу или герцогу. И оно было с благодарностью принято…

Роберт Аск отправился в путь – поговорить со своим королем о важных вопросах правления государством.

Его встретили очень радушно. Король Генрих попросил Роберта Аска изложить письменно все, что он хотел бы сказать, – и о целях восстания, и о том, как оно проходило, и о том, почему он считает меры, принятые против монастырей, столь несправедливыми. Написанное было внимательно прочтено и одобрено. На прощание Генрих подарил своему гостю дорогой плащ с собственного плеча – и тот отправился домой в полной уверенности, что король Генрих ему и друг, и политический союзник. Примерно в этом духе он и писал другим лидерам восстания, которым в отличие от него не довелось поговорить лично с Генрихом VIII, их милостивым и законным государем.

Лидеры, вообще говоря, сомневались. Уже и новый, 1537 год благополучно наступил, но ничего не менялось. И архиепископ Кентерберийский, Томас Кранмер, оставался на месте, и Томас Кромвель, генеральный викарий Церкви Англии, тоже никуда не делся – хотя их обоих и было обещано сместить за их «…ошибки и злоупотребления…». Более того – правительственные войска понемногу выдвигались на север и занимали там ключевые замки.

В общем, Роберт Аск написал уже прямо своему другу, королю, что так как-то нехорошо получается и что из всего этого может выйти беда. Король ответил, и очень быстро. Он благодарил и за предупреждение, и за трезвый анализ обстановки – и обещал принять немедленные меры. И меры действительно были приняты. Норфолк, получивший подкрепления, перешел в наступление. Вождей восстания перехватали почти сразу – списки их были заботливо подготовлены заранее. Не в последнюю очередь – благодаря меморандумам Роберта Аска.

Его, конечно же, взяли тоже. Суд проводил герцог Норфолк и в число судей заботливо включил старшего брата Роберта – как представителя местных землевладельцев. Роберт Аск указал герцогу Норфолку на то, что его нельзя судить, он уже прощен королем.

Герцог пожал плечами. Суд без всяких затруднений нашел всех обвиняемых виновными, и их отвезли в Лондон. Почти всех казнили в Тайбурне так, как и полагалось казнить изменников, – повешением, снятием с виселицы еще живыми, с последующим потрошением и четвертованием. Среди них было два аббата и три приора монастырей, которые и в восстании-то не участвовали, и вообще не сделали ничего дурного, кроме возвращения в свои обители, конфискованные Короной. Единственное исключение было сделано для Роберта Аска. Его отвезли обратно в Йорк и повесили там. Но не на веревке, а на обернутых вокруг его тела цепях, что само по себе жизни не угрожало. Его так и оставили висеть, выставленным на всеобщее обозрение. Он умер только через несколько дней, и умер медленной смертью.

Таково было желание короля.

Ганс Гольбейн в Англию попал из Базеля. Был он живописец и рисовальщик и симпатизировал идеям Реформации, но вот отозвалось это на нем не самым лучшим образом. Город Базель в своем стремлении к свержению ига папства пошел так далеко, что спрос на всякого рода изображения изрядно упал, и церкви новые фрески что-то не заказывали. Приходилось Гансу Гольбейну иной раз и изготовлением вывесок пробавляться…

В общем, когда в 1526 году ему подвернулась поездка в Англию, а Эразм Роттердамский, известный ученый и философ, дал рекомендательное письмо к своему другу, Томасу Мору, Ганс Гольбейн особо задумываться не стал и поехал. В Лондоне его хорошо встретили, он написал там несколько портретов, познакомился со многими людьми и вообще снискал себе известность как прекрасный живописец. Познакомился он тогда и с юристом на службе кардинала Уолси, Томасом Кромвелем. У них были, что называется, идеологические совпадения во взглядах…

В 1532 году в Швейцарии возобладала партия евангелистов, и презрение ко всякого рода идолопоклонству в виде картин и скульптур сделалось буквально символом веры.

Пришлось Гансу Гольбейну снова покинуть Базель и отправиться в Англию. Там работы ему хватало. По случаю торжественного въезда Анны Болейн в 1533 году в Лондон он сделал уличные декорации – за что заплатила лига ганзейских купцов. Ей же он расписал и зал гильдии, сделал несколько портретов по заказам английских дворян и богатых лондонских бюргеров и в конце концов попал ко двору короля Генриха.

Кого он там только не писал. И самого короля, и королеву Джейн Сеймур, и герцога Норфолка, и многих, многих других. Генрих Восьмой так ценил его работу, что даже поручал иногда делать эскизы королевских облачений – высший знак доверия монарха, столь ценившего блеск и пышность.

Понятное дело – именно ему и было поручено съездить на континент и привезти оттуда тщательно изготовленные портреты иностранных принцесс, к которым у короля имелся матримониальный интерес. Ибо король Генрих Восьмой в очередной раз решил жениться. Конечно, этот факт нуждается в некоторых объяснениях. Дело тут в том, что Джейн Сеймур, на которой король Генрих женился после казни Анны Болейн, умерла при родах, в октябре 1537 года, почти ровно через год после начала восстания Паломничества Благодати. Она одарила своего мужа догожданным наследником – родился мальчик, которого назвали Эдуардом, но сама ушла в мир иной.

И король Генрих, недолго погоревав, снова ощутил себя женихом. Вопрос о его четвертой женитьбе оказался, однако, вопросом политическим.

К 1538 году король Франции Франциск Первый и император Карл Пятый помирились, и тем самым Англия оказалась в положении изоляции. До того как эти два государя заключили мир, ситуация была понятной: с Францией – дружба и союз, с империей, врагом Франции, – неприязненные отношения. Но теперь между Францией и империей – мир. А поскольку Папа Римский отлучил короля Генриха от Церкви, а и Франциск Первый, и император Карл были, по крайней мере в теории, добрыми католиками, то не соберутся ли они устроить в Англию вторжение? Надо было срочно искать союзников на континенте Европы.

Матримониальные дела суверена пришлось улаживать Кромвелю.

А дел у него и без того было выше головы. Факт восстания на севере сам по себе был делом крайне неприятным, но его разгром открывал значительные возможности. И ими немедленно воспользовались. Кромвель получил возможность двинуть вперед выполнение своего Великого Плана – полного захвата всей церковной собственности Англии. У него были на это очень основательные причины. Во-первых, казна была пуста, а Церковь владела доброй третью всех земель Англии. Во-вторых, обладание доходами с этих земель или возможность распорядиться ими как-то иначе давали большие возможности патронажа. И наконец, в-третьих, этой мерой можно было докончить начатое дело отделения от Рима и сделать его необратимым.