Тоннельщики - Александр Сапегин

Народ на станции ликовал, хотя сухое слово слабо отражало ту радость и настрой, царивший на микроскопическом пятачке жизни среди бескрайнего океана космоса. Эйфория – это слово ближе к истине. Поняв, что царящее буйство вот-вот выплеснется за очерченные трудовым договором рамки, Богдан возглавил процесс и объявил выходной, но приказом по посёлку усилил дежурные наряды. Благо повод придумывать не пришлось. Народ у него собрался умный, большей частью тёртый и понимающий, что сляпанное на колене термоядерное «солнце» требует особого пригляда, поэтому шибко не расслаблялся. Так, по чуть-чуть из тайных заначек и законных «командирских» ста грамм. Никто не перебрал, но плечи местным героям отхлопали изрядно – до синяков. Фразу про стальные яйца и титановые нервы сегодня не повторил только ленивый. Правда, Богдан заранее обломал народу кайф, объявив на общем собрании, что кастрирует пластиковым ножом любого, кто проболтается на «большую землю» о его геройстве. Дурь это, а не геройство. Народ проникся видом сжатого кулака с набитыми костяшками и содрогнулся от прозвучавшей из уст шефа угрозы. Мужик сказал, мужик сделал. Умников, решивших на собственной шкуре проверить угрозу, на станции не нашлось.

– Так, народ, – символически пригубив коньяк, Богдан поставил стаканчик на столешницу, – отбой в двадцать три ноль-ноль по внутрикорабельному времени. Не засиживаемся, план с нас никто не снимал. Завтра на работу. Дежурные вахты, не забываем о медицинской диагностике, если кто договорится поменяться сменами, не забываем известить нарядчика. У меня всё, хорошо посидеть, ребята. Паршин, остаёшься за старшего. Проследи тут…

Кивнув набившемуся в кают-компанию народу, Северов покинул празднество. Сейчас он хотел одного – упасть и забыться. Всё же не каждый день выдаётся сидеть попой на ядерной бомбе с запущенным часовым механизмом. Нервов такое времяпровождение съедает вагон и сто маленьких тележек. С каким бы удовольствием он распластался на кровати, эх, мечты-мечты.

– Шеф!

Дружеский, с ноткой искреннего беспокойства шлепок вырвал Богдана из страны грёз. Только в этот момент до Северова дошло, то Михаил Шкарпетко не первую минуту пытается достучаться до его разума.

– А?! Извини, задумался.

– Бувает, – с ударением на «у» вместо положенной «ы», пророкотал Михаил. – Шеф, мы тут намедни баньку в третьем отсеке по-тихому соорудили. Хорошая банька, с парной-каменкой, я веничков настоящих с оказией с Лели притащил. Берёзовых! – уроки искушения у Шкарпетко не поленился бы взять сам дьявол, настолько привлекательно прозвучали слова о бане и вениках.

– Венички, – Богдан мечтательно прикрыл глаза. – Умеешь ты уговаривать. Погодь, за полотенцем зайду.

– Шеф, – проникновенно ответил Михаил, – всё есть, никуда заходить не надо. Пить никто не собирается, что мы, без понятия, что ли? Для души посидеть охота, у нас всё чин-чинарём! Толик Бурлаков даже квас из хлебных корочек настоял у охладителей.

– Душу не продаю! – шутливо отмахнулся Богдан, не зная, то ли наказывать мужиков, то ли премировать. Надо же, извернулись хитрецы! Зазвав начальника участка в баню, механики одним только его посещением подпольного, прошляпанного прямо под носом заведения придавали тому законную легитимность. Чувствуется рука опытного психолога.

– Ага-ага, – глубокомысленно покивал Шкарпетко, дьявольски ухмыляясь во все тридцать два. Записной хитрец сразу уловил, что задумка прокатила и общее добро от грозного начальства получено.

– Веди уже, Сусанин. И, Миша, на будущее, я разумное и доброе не запрещаю, но в известность, будьте добры… – грозно сверкнув глазами, отнюдь не шутливым тоном закончил Северов.

Тут только отпусти вожжи, мигом на шею сядут. Иногда инициатива и самодеятельность снизу «очень пользительны» для дела и общего психологического климата в коллективе, а иногда дурь, истекающую из рядов подчинённых, следует давить в зародыше, так сказать, выпалывать на корню. Благо баня оказалась начинанием из первого списка. Шкарпетко приложил руку к груди напротив сердца. Поза и лицо кающегося механика как бы говорили, что «никогда больше». Хотелось верить. Впрочем, держать руку на пульсе ему никто не мешает.

Банька впечатляла, честно. Богдан подумать не мог, что в тесноту промышленного модуля можно втиснуть нечто подобное. Раздевалка, мойка, парилка – всё как в лучших домах «Лондону и Парижу»! Сколько веков этой присказке, а шутливый смысл и глубокий смысл остаются актуальными по сей день. «Самоделкины» умудрились запихать в модуль фильтровальную станцию и резервную систему жизнеобеспечения с регенерационными патронами и блоком воздухообмена. Вода из канализационного отвода попадала в ионно-плазменный очиститель, а оттуда прямым рейсом отправлялась в оранжерею по дублирующему трубопроводу. С точки зрения инженера ничего удивительного. Регенерационные патроны задействованы максимум на четверть, как и генераторы газофильтровальной станции. Рационализаторы присобачили к корпусу модуля внешнее устройство, производящее воду из льда, благо последнего было просто завались. Второй функцией у дополнительной надстройки было расщепление воды на водород и кислород. Первый большей частью выбрасывался в космос, а второй подкачивался в систему вентиляции. Короче, парни предусмотрели всё.

Строители к делу подошли с размахом. Стены бани оказались оббиты панелями «под дерево», фактура полов и полков в парилке повторяла деревянные плахи, даже синтезатор запахов выдавал мягкий древесный аромат. Откуда Шкарпетко и Ко натаскали камней в каменку, остаётся тайной за семью печатями, но и пусть с ними. Богдан с удовольствием поддавал парку и блаженно щурил глаза, тюленем валяясь на верхнем полке и лениво охаживая себя веником. Всё же рационализаторы на премию заработали…

В самом благостном расположении духа он добрался до родной каюты, обессилено рухнув на откидную кровать. Лепота! Для полного счастья не хватало сугроба или заводи с ледяной водичкой, но и так неплохо. Установив будильник на половину шестого утра, Богдан провалился в сон без сновидений.

* * *

– Доброе утро! – Приоткрыв правый глаз, Богдан нашарил взором светящийся в полумраке цифровой циферблат. Пять часов двадцать минут. Какого чёрта? Десять минут до звонка будильника! Самый сладкий сон.

По периметру каюты приглушенно, мягким, не раздражающим светом засветились потолочные светильники, а у рабочего стола возникла голографическая проекция штатного медика станции.

– Доброе утро, Богдан Михайлович! – повторила врач.

– Доброе, Варвара Сергеевна. Чем обязан? – откинулся на подушку Богдан.

– Периодический медосмотр, Богдан Михайлович, – всплеснула руками Варвара. – Вчера я вас не стала тревожить, а сегодня будьте добры. Я и так корю себя на все лады за проявленное вечером малодушие, так что прошу не усугблять перманентный кризис моей совести, иначе последствия для вас могут быть самыми неблагоприятными. Будьте добры не скалиться, Богдан Михайлович, я на дух не переношу, когда умные и вроде бы взрослые люди наплевательски относятся к своему здоровью. На мой профессиональный взгляд, бронированные скафандры играют роль немногим большую, чем припарка после бани. Вы добровольно сунулись в активную зону и подверглись радиоактивному излучению во время подрыва запала. Моя задача оценить нанесённый организму ущерб и принять меры. Как минимум арадиотиновый курс вам придётся пройти в полном объёме.