Призраки Замоскворечья - Анна Князева

– Эти ложки, как и все столовые приборы марки «Хильдесхаймская роза», примечательны тем, что их ручки выполнены в виде ажурной ветки, в окончании которой – цветок или полураспустившийся бутон розы. – Ираида Самсоновна показала указательными пальцами примерную длину одной ложки. – Дизайн восходит к многовековой легенде о дикой розе у стен Хильдесхаймского епископства.

– Сколько их было? – с нетерпением спросил Протопопов.

– Шесть штук. Упакованы в деревянный ковчежец.

– Что такое ковчежец?

– Маленький красивый футляр.

– Где он хранился?

Ираида Самсоновна подошла к старинному буфету, выдвинула ящик и указала на пустое пространство между коробками:

– Здесь.

Иван Макарович заглянул в ящик:

– Что в остальных коробках?

– Столовые приборы, часть моей коллекции.

– Ну, предположим…

И тут вмешался Лев Астраханский:

– Ваш ковчежец мог украсть кто угодно: швея, закройщик или клиент.

– Это невозможно, – возразила Ираида Самсоновна. – Администратор каждый день их использует. Она обнаружила пропажу только вчера, когда готовила чай для клиентки.

– Сколько они стоят?

– Думаю, никак не меньше ста тысяч рублей.

– Еще вы говорили про скатерть, – напомил Лев Астраханский.

Ираида Самсоновна опустила глаза, поджала губы и, помолчав, глухо заговорила:

– Винтажная круглая скатерть, обрамленная тончайшим фламандским кружевом. Датируется началом позапрошлого века. Эта удивительная вещь досталась мне в наследство от матери и положила начало большой коллекции.

– Если скатерть вам дорога, – заговорил Протопопов, – что же вы дома ее не спрятали?

– Она там и хранилась. Но за день до этого я принесла ее сюда, чтобы передать на выставку. Положила на полку, а искусствовед не явилась.

– И скатерть осталась в гостиной? – удивилась Надежда.

Ираида Самсоновна простонала, сцепив перед собой руки:

– Простить себе не могу!

– Опишите ее.

– Беленого льна, полтора метра в диаметре. Ширина кружева по краю – двадцать пять сантиметров. В орнаменте, помимо завитков и цветочных гирлянд, – медальоны в виде дамских головок. Отличительная особенность – латинские буквы «G» и «R» в кружевном полотне. Вероятно, скатерть изготовили для европейского аристократа. Ее стоимость переоценить невозможно!

Иван Макарович достал носовой платок и шумно высморкался, потом пригладил усы. Все молча ждали, пока Протопопов вчетверо сложит платок. Наконец, он промолвил:

– Свои реликвии нужно лучше беречь.

Язвительные слова о беспрецедентном разгуле преступности, о том, что Протопопову самому нужно лучше работать, уже готовы были сорваться с губ Ираиды Самсоновны, но Надежда опередила ее, сказав:

– Уверена, что вы найдете и то и другое.

Разговор продолжился и перешел в конструктивное русло. Ираида Самсоновна отвечала на вопросы Ивана Макаровича. Послушав ее, Астраханский заметил:

– Не могу представить громилу-налетчика с чайными ложками и куском старой ткани.

– Для меня совершенно очевидно, что шли не за этим, – сказал Протопопов.

Надежда спросила:

– По-вашему, зачем они приходили?

– На этот вопрос пока нет ответа. Меня в данный момент занимает другая идея. Среди грабителей наверняка…

– …была женщина? – продолжил мысль Астраханский.

– Молодец! Поймал на лету, – похвалил его Протопопов. – Хоть и сбежал из следственного, но хватка осталась.

– Я не сбежал, – мрачно заметил Лев.

– А это как будет угодно.

– Что значит – женщина? – спросила Ираида Самсоновна.

– То и значит, мама, – вмешалась Надежда. – Сама хорошенько подумай.

– По-видимому, у нее было время, чтобы выбрать самое лучшее!

– Вряд ли, – сказала Астраханский. – Схватила первое, что под руку подвернулось.

– Хотелось бы на нее посмотреть.

– Мне тоже. – Протопопов взглянул на часы. – Если это все, мне нужно идти.

– А что делать мне? – растерялась Ираида Самсоновна.

– Ущерб нанесен, и тут уж ничего не поделать. Опишите подробно все, что украли. В следующий раз, когда я зайду, отдадите этот перечень мне. Точное описание даст шанс найти ваши ложки.

Иван Макарович Протопопов ушел. Астраханский же, напротив, остался, как будто для него разговор не был закончен.

– Я – в цех, – сказала Ираида Самсоновна и, покосившись на дочь, удалилась.

– Хотел сказать вам спасибо, – проговорил Астраханский.

Надежда удивилась:

– За что?

– За тот вопрос, что вы задали репортеру, когда сюда ворвались телевизионщики.

– Вы были здесь? Я вас не видела.

– Это неважно. Репортер вам ответил, что первой к ателье подъехала съемочная группа «Криминального канала».

– И что?

– Я побывал там. Сообщение об исчезновении Рыбниковой поступило в студию во время прямого эфира. Звонила какая-то женщина.

– И тут женщина…

– Мне пообещали скинуть запись ее звонка.

– Как думаете, для чего это сделано?

– Чтобы устроить скандал, скомпрометировать партийного кандидата.

– Ее, может, и в живых-то уже нет, – проговорила Надежда.

– А это спорный вопрос.

– Селиванов сам сказал, что Рыбникова похищена и, возможно, убита.

– Он просто использовал ситуацию в своих интересах. Узнав о звонке в студию, устроил пресс-конференцию. На самом деле Геннадий Петрович считает, что все дело в портфеле.

– В каком это смысле?

– В нем были финансовые документы по избирательной кампании. Не исключено, что, потеряв их, Рыбникова сама решила исчезнуть.

– Зачем вы это мне говорите? – насторожилась Надежда. – Опять за свое? Сколько раз повторять: не я взяла этот портфель! Что же вы думаете, если сорок раз повторите, я соглашусь? Не дождетесь!

Он улыбнулся:

– А вдруг?

– Не нужно шутить! – Надежда начинала сердиться. – У меня клиенты разбегутся из-за этой шумихи.

– Скандалы, как и новости, – продукт скоропортящийся. Через неделю все об этом забудут.

Выражение ее лица неожиданно поменялось, как будто она что-то вспомнила:

– Хотите подсказку?

– Какого рода?