Чисто царское убийство - Андрей Гончаров

Через несколько минут он вдруг сказал:

– Да, а что это ты у меня все стоишь? Садись вот сюда, в это кресло, ко мне поближе. Так что этот Сен-Жермен сказывал?

Когда Углов закончил свое повествование, Толстой посидел немного, смежив веки и размышляя.

Потом Петр Андреевич спросил:

– А почему ты думаешь, что этот граф привел в исполнение свой злодейский умысел? Может, это все одни разговоры были?

– Нет, ваше сиятельство, не одни разговоры, – твердо возразил Углов. – Ведь я не зря встречался с датским медиком Гротсом. С его помощью я выяснил, что в теле умершего государя содержится мышьяк, смертельный яд. Император действительно был уморен. Я даже знаю, как именно. Некая девица принесла в спальню государя отравленные конфекты и исчезла, словно сквозь землю провалилась. А часовому из Преображенского полка, который ее видел, кто-то проломил голову и засунул тело в царский гардероб.

– Вот, значит, как, – задумчиво произнес Толстой. – Много ты, однако, узнал, Кирилла Андреевич. Да, а скажи-ка, верно ли, что ты везде на допросы берешь с собой младшего брата своего Ивана?

– Да, беру.

– А зачем? Разве аглицкая наука требует живописцев к дознанию привлекать?

– Нет, аглицкая наука того вовсе не требует, – отвечал Углов. – Тут другое дело. Брат мой наделен от природы особым даром – в чужих речах ложь от правды отличать. Вот я эту его способность и использую.

– Смотри, и на этот вопрос у тебя ответ имеется! – с усмешкой проговорил Толстой. – Получается, что ты передо мной чист как стеклышко. А ведь тут на тебя один поручик очень серьезную бумагу написал. Впору было вас с братом на дыбу отправлять, а оттуда – прямым путем на плаху. А по твоему рассказу выходит, что вас награждать надо!

– Награждать нас вовсе не нужно, граф, – отвечал ему Углов. – Наилучшей для нас наградой станет помощь в розыске того злодея Сен-Жермена. Вот тут вы можете оказать нам неоценимую услугу.

– А ты как полагаешь, сей злодей еще здесь, в Петербурге обретается? – спросил глава Преображенского приказа. – Или назад, к себе в Австрию или Францию, уехал?

– Я думаю, что он уехал, – отвечал надворный советник. – Какой ему резон здесь сидеть? Дело свое злодейское он сделал. Теперь пора и награду получить. Так что надо за ним отправляться туда, где он засел – в Вену, в Париж, в Рим. А оттуда, возможно, надо будет еще и в Стамбул заглянуть.

– А это для чего?

– А чтобы девицу восточного вида сыскать, которая принесла императору отравленные конфекты, – объяснил Углов. – Пока что мы полагаем, что ту девицу Сен-Жермен послал. Но может и иначе быть. Не исключено, что отравительница прибыла от турецкого султана Ахмеда. Ведь Блистательная Порта со времен Азовского, а потом Прутского походов опасалась императора Петра Алексеевича. Их разлюбезный султан вполне мог яд государю нашему послать.

– Так что же, вы с братом решитесь ехать за границу, чтобы там розыск злодеев учинять? – удивился Толстой. – Не только в Вену, но даже и в Стамбул, в эту столицу безбожных магометан последуете?

– А почему бы и нет? – Углов пожал плечами. – Тут никакого особого подвига нет. Ведь вы, граф Петр Андреевич, сами решились в свое время ехать в город Неаполь, чтобы склонить на свою сторону девку Ефросинью, убедить ее уговорить изменника царевича Алексея в Россию вернуться. Денег у вас не хватило, так вы из звезды, жалованной вам государем, алмазы выковыряли и продали. Уговорили, вернули. Ну а у нас задача проще будет. Нам нет нужды убийцу уговаривать да живым возвращать. Узнаем в достоверности, что он такое злодейство учинил, все подробности выведаем, как смог сие сделать, потом сами же его осудим и приговор исполним. Если в Стамбул придется ехать, там, конечно, потруднее будет, но все равно как-нибудь справимся. Вот только помощь от вас нужна в том, чтобы через границу нас пропустили невозбранно, да на месте, в Вене или Париже, мы в случае нужды могли к русскому посланнику обратиться.

Граф Толстой некоторое время молчал, глядя на надворного советника, затем произнес:

– Вот они, птенцы гнезда Петрова! Дерзновенны, отважны, и никакие препоны им не страшны! Как же велик был отец наш, император Петр Алексеевич, который вырастил таких вот своих последователей. Хвалю твой замысел, Кирилла Андреевич. Езжай смело в Вену и далее, если дело того потребует. Документы я тебе и твоему брату справлю самые серьезные, как посланникам государыни. – Граф повернулся к секретарю и приказал: – Сей же час изготовь бумаги надворному советнику Кирилле Углову и брату его Ивану на поездку по государевым нуждам в пределы австрийские, французские и далее, вплоть до владений султана. Укажи в тех бумагах, что все чины должны Углову содействие и помощь оказывать.

– А можно ли вас просить, ваше сиятельство, дать мне также бумаги на второго моего помощника, дворянина Игоря Дружинина? – попросил Углов.

– Почему же нельзя? Будут тебе бумаги и на второго помощника, – сказал Толстой, делая знак секретарю.

Тот кивнул, показывая, что все понял.

– И деньгами я вас снабжу на потребные траты, так что в скудости не пребудете, как мне доводилось, – продолжал глава Преображенского приказа. – Сейчас в той комнате подожди, тебе кошель вынесут с австрийскими талерами. Было бы хорошо тебе титул какой присвоить, графа или хотя бы барона, но я таких полномочий не имею, это одна императрица Екатерина сделать может. Ну да ничего. Иноземцы Табель о рангах плохо знают, для них и твой чин «надворный советник» будет весомо звучать. Так что езжайте, ловите злодея. А коли поймаете да изобличите, казните его смертью. На то я тебе «добро» даю той властью, которую вручила мне государыня. После возвращения приходи прямо ко мне, дай отчет о том, как все дело прошло. Мне твой рассказ зело интересно послушать будет. Езжай с Богом!

Углов поднялся с ощущением нереальности происходящего. Какой-то час назад он входил в этот кабинет, сомневаясь, удастся ли ему выйти из него живым. А теперь он оказался победителем, убедил в своей правоте главу Преображенского приказа!

Кирилл поклонился графу Петру Андреевичу, шагнул к двери, уже взялся было за ручку, но повернулся и задал еще один вопрос:

– Так, значит, мне теперь перед вашим сиятельством отчитываться надо? А перед князем Меншиковым уже не потребуется?

По губам графа Толстого пробежала усмешка.

– Почему же? – сказал он. – Ежели очень захочешь, можешь и перед князем Александром Даниловичем отчитаться. Но навряд ли сие ему понадобится. Он о тебе теперь, пожалуй, других известий ждет. Ведь это его секретарь Никита Сараев мне бумагу написал о твоем злоумышлении и непотребном поведении. Навряд ли он сделал бы то без ведома своего господина.

Из Санкт-Петербурга оперативники отбыли шестнадцатого февраля, в морозный и ветреный день. Ехали на двух санях, впереди Углов с Дружининым, за ними Ваня и тюки с поклажей. Ее было много: одежда на разные случаи жизни, провизия, посуда.