Дамы плаща и кинжала - Елена Арсеньева

Она и впрямь как чувствовала беду… только не эту. Эта была не беда, а так… мелкая неприятность.

Наконец к отъезду все было готово. Наутро Шевчук запряг лошадь, поехал к Евгению и Георгию Проволовичам, погрузил на телегу чемоданы, в которых находились рация и питание, потом забрал багаж Александры Питкевич и заехал за вещами Лиды к Марии Левантович.

Лида и Александра Георгиевна пошли на станцию пешком, а по пути Питкевич завернула в комендатуру, проститься со своим бывшим боссом. Ох и натерпелась страхов Лида, ожидая ее на перекрестке… Однако «тетушка» явилась очень веселая и рассказала, что комендант прямо при ней позвонил начальнику станции и приказал встретить «фрау Питкевич» с семьей и посадить в первый же воинский эшелон, который проследует на запад.

Стоило «фрау Питкевич» с Лидой появиться на станции, как к ним навстречу вышли два солдата, почтительнейшим образом сгрузили с телеги вещи (в том числе и чемоданы с питанием и рацией) и отнесли в вагон.

И они уехали…

Теперь с передачей разведданных группы Шевчука дела обстояли похуже. Связная Елизавета Сташевская курсировала между отрядом Самсоника и Бобруйском, оставались в Осиповичах и две радистки с радиостанциями, однако в начале апреля 1944 года фашистам удалось запеленговать их передатчики и арестовать. А главное…

Но не будем забегать вперед — пока на дворе еще декабрь 1943-го. И Ласточка только что «прилетела» в Брест.

А между тем ее фантастическое везение начало ей изменять. Но это проявлялось не сразу. А пока…

В пути «племянница» с «тетушкой» познакомились с милой, очень грустной женщиной по имени Мария Каленик. Она возвращалась в Брест из Минска, куда ездила навестить больных родителей. Мария была вдовой: ее мужа, начальника брестского отдела НКВД, гитлеровцы расстреляли в первые же дни войны. Марию пощадили: у нее случились преждевременные роды, она была едва жива, и, может быть, немцы решили, что вдова энкавэдэшника и так умрет. Но она выжила. Дом их был разбомблен, и Мария с дочкой поселилась у своих родственников Григоруков на улице Едности (то есть Единства). Это был тихий район, и Мария пригласила новых подруг (разумеется, сначала она и знать не знала, кто они такие, просто почувствовала к ним неясное расположение) поселиться поблизости от нее, на улице Граевской.

Познакомившись с Григоруками, Лида сразу поняла, что нашла себе в Бресте надежных друзей и помощников. Они были насквозь советскими, да и не только в этом дело: немцев, захватчиков, ненавидели люто и только и искали, куда бы приложить свои силы. Им уже случалось оказывать кое-какие услуги местным подпольщикам, поэтому они охотно позволили Лиде разместить на своем чердаке рацию и сделали свой дом радиоквартирой Ласточки.

Наконец-то настал день выхода на связь с Центром. Лида отстучала свои позывные:

— Я здесь, я Ласточка! Я прилетела в Брест!

Но вместо ответа в наушниках раздалось только легкое потрескивание. Батареи отсырели!

Это было то, чего она боялась больше всего на свете. Нет связи с Центром — значит, нет явок в Бресте: ведь ей должны были из Москвы указать, с кем здесь работать. Одна, получается, она совершенно одна!

Выход оставался единственный: искать связи с местными партизанами. И вот тут-то Лида поняла, как ей повезло, что она подружилась с Григоруками. Спиридон Сергеевич знал нескольких «маяков» — партизанских связных из деревни Сахновичи. Лида написала письмо, которое следовало передать командиру отряда. И стала ждать.

Однако ожидание связи затянулось.

Лида делала в это время все, что могла. Во-первых, она очень удачно устроилась на работу: уборщицей в квартиру шефа железнодорожной столовой герра Мозера. Заодно убиралась и в столовой. И получила пропуск для бесплатного проезда по всем направлениям Бресткого узла. Это был просто подарок судьбы, тем паче что Мозер не нагружал свою маленькую горничную работой. Долговязый ариец с ледяными голубыми глазами и странно смуглым, словно бы навечно загорелым лицом насмешливо звал ее kleiner Vogel, маленькая птичка, и поначалу Лиду, одним из позывных которой было именно «Птица», бросало от этого Vogel то в жар, то в холод. Но потом она привыкла и знай лукаво улыбалась своему шефу: «Маленькая-то я маленькая, да ты даже и вообразить не можешь, какая удаленькая!»

Кроме того, Лида организовала небольшую, но действенную агентурную группу, которую обучила быстро и точно различать рода вражеских войск по форме и петлицам, определять виды замаскированного вооружения, наносить условными знаками на бумагу расположение частей и так далее. Нина, дочь Григорука, которая работала переводчицей на станции Брест-Центральный, собирала сведения о движении поездов южного направления. Ее подруга Александра Шиш, переводчица пересыльного пункта, давала информацию о немецком гарнизоне. Переписчик вагонов Николай Кирилюк собирал сведения о движении поездов в восточном и западном направлениях. Анна Клопова, мать двух маленьких детей, сообщала о передвижении гитлеровских войск по Московскому шоссе.

И все эти бесценные, так нужные в Москве сведения оставались без применения, потому что рация по-прежнему не работала!

А между тем Михаил Чернов, командир диверсионной группы, письмо Ласточки получил… Однако оно показалось ему подозрительным. От конверта почти ничего не осталось, а содержание было слишком откровенным. Не провокация ли?

Чернов передал через связного Лиде вызов на личную встречу. И вот в январскую метель она поехала на хутор близ деревни Новосады.

Чернов потом вспоминал об этой встрече так:

«Зашли в дом. В углу на кровати, свернувшись в клубочек, лежала девушка. Услышав шум, она быстро вскочила, а потом, пятясь, стала медленно опускаться на постель. Ее напугала наша сборформа, к тому же на моем ординарце был зеленый немецкий китель. Мы долго беседовали с ней, вернее, допрашивали ее. Дело в том, что как раз перед этим к нам в расположение пробрались две молоденькие диверсантки. В косе одной из них были обнаружены ампулы с ядом… Поэтому ухо приходилось держать востро. Но Лида говорила о себе так искренне, так убедительно, что ледок недоверия постепенно стал таять. Нас, мужчин, больше всего покорила ее храбрость, неуемная энергия, заключенная в этом маленьком человеке, рискнувшем в пургу, в мороз преодолеть многие километры, преодолеть по настойчивому велению своей собственной совести. Ведь других командиров у нее не было…»

Три дня провела Ласточка в партизанском лагере. Подготовленный ею пакет Михаил Чернов с нарочным отправил в штаб Брестского соединения, находившийся в Споровских болотах. Лиде надо было возвращаться в Брест: ведь она отпросилась у Мозера только на двое суток.

Вернулась в город радостная, сияющая — надежда воскресла! Мозер косо глянул, когда Лида вбежала в его кабинет с метелочкой для пыли.

— Фрейлейн, как я вижу, вполне счастлива? — спросил он со странной интонацией. — Что, встреча с женихом прошла удачно?

— С каким женихом? — брякнула Лида, мысли которой были далеко. И чуть не выронила метелочку, только сейчас вспомнив, под каким предлогом отпрашивалась у Мозера: дескать, заболел жених в Новосадах, надо проведать.