Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи - Михаил Погодин

Таким неожиданным образом переменилось вдруг состояние бедного армейского офицера, и я могу служить ободряющим примером для всех подобных мне. В молодости моей начал я службу под сильным покровительством и вскоре лишился оного. В царствование императора Павла I содержался в крепости и отправлен в ссылку на вечное пребывание. Все младшие по службе сделались моими начальниками, и я при нынешнем государе вступил в службу без всяких выгод, испытывал множество неприятностей по неблаговолению начальства, всего достигал с большими усилиями, по очереди, и нередко с равными правами на награду, неравные имел я успехи со многими другими. В доказательство сего скажу пример, теперь со мною случившийся. Отряды резервных войск поручены были артиллерии генерал-майору книзу Яшвилю и Игнатьеву, но по расположению моего отряда на границе на мне одном возлежала стража оной и с большою властью большая ответственность. Им обоим дан орден Св. Анны 1-го класса, мне даже не изъявлено благодарности.

О сделанной мне обиде объяснился я с военным министром Барклаем де Толли, который весьма хладнокровно отвечал мне: «Правда, что я упустил из виду службу вашу». Я желал бы в сию минуту видеть в нем знатного человека, и отказ, мне сделанный, был бы приправлен вежливостью. Не менее сего досаден мне был отказ на представление инспектора всей артиллерии, коим просил он определить меня начальником артиллерии в молдавскую армию, под предводительством генерала Кутузова, благосклонно расположенного ко мне. После сего поданною запиской военному министру объявил я необходимость лечиться кавказскими минеральными водами и просил об определении меня на линию бригадным командиром. Он сказал мне, что по особенному благоволению ко мне государя я хочу заставить дать себе награду, и прошу об удалении, зная, что на оное не будет согласия. Итак, я успел только, к общему всех удивлению, разгорячить ледовитого немца, который изъяснился с великим жаром[35].

Вскоре за сим я удостоверился, что весьма трудно переменить мое назначение, ибо, когда инспектор всей артиллерии (по согласию моему) вошел с докладом о препоручении мне осмотра и приведения в оборонительное положение крепости Рижской и мостового укрепления при Динабурге, государь не изъявил соизволения, приказал мне сказать, что впредь назначения мои будут зависеть от него и что я ни в ком не имею нужды. Когда же увидел меня, спросил, сообщено ли мне его приказание, и прибавил: «За что гонят тебя из Петербурга? Однако же я помешал: и без того много будет дела». Не смел я признаться, что желал сам переменить род моей службы, и доволен был, что военный министр не довел до сведения о поданной мною записке. В таком положении прошло время до марта месяца, в начале коего выступила гвардия в Литовскую губернию.

Его высочество цесаревич повел колонну, составленную из гвардейской кавалерии. Под моею командой, в особенной колонне, следовала вся гвардейская пехота.

«Quo fata trahunt, retrahuntque sequamur.

Vergilius»[36].

Эта часть пашей статьи состоит из отрывков собственных записок Ермолова, полученных мною от графа Арсения Андреевича Закревского, из рассказов Д.В. Давыдова, из писем князя Багратиона, Платова и пр., помещенных в чтениях Общества истории и древностей, из собственных отметок и замечаний, полученных от других свидетелей. Читатели, даже и не военные, найдут здесь много сведений, неизвестных, кажется, по описаниям Отечественной войны.

Настал 1812 год! Год, памятный каждому россиянину, тяжкий несчастиями, знаменитый блистательною славой в роды родов.

В начале года выступила гвардия из Петербурга, и я вышел марта 5-го числа. В городе Опочке получено назначение меня дивизионным гвардии начальником. Долго не решаюсь я верить чудесному обороту положения моего. К чему, однако же, не приучает счастье?.. Дивизионным командиром прихожу я с гвардией на маневры в Вильну. Кто не хвалит гвардии и как не хвалить ее по справедливости?.. И после короткого в Вильне пребывания возвращаюсь в Свенцяны, дивизионную квартиру гвардии… Чрез два дня приезжает государь в Свенцяны… Молва, самых вихрей быстрейшая, несколькими часами прежде разгласила о переходе французов чрез Неман 12 июня.

Первой западной армии, сильнейшей числом войск, начальство поручено было генералу от инфантерии Барклаю де Толли, военному министру, коего главная квартира была в Вильне.

Вторая западная армия состояла в команде генерала от инфантерии князя Багратиона, и главная его квартира была в Пружинах.

…Единственное к соединению войск наших средство было отступление.

Наконец вошли мы в знаменитый лагерь (при Дриссе).

Во время пребывания 1-й армии в укрепленном лагере неприятель собрался на левом фланге по направлению на Дисну. Маршал Даву поспешал к Минску… К соединению обеих армий отняты были все надежды.

Определено отступление 1-й армии из укрепленного лагеря. 1 июля возложена на меня должность начальника главного штаба сей армии. Итак, в звании сем находясь при главнокомандующем, который в то же время был и военным министром, имел я случай знать о многих обстоятельствах, не до одного управления армии касающихся…

От назначения моего употребил я все средства уклониться, просил могущественного графа Аракчеева, самому представлял государю, что я не приуготовлял себя к многотрудной сей должности, что достаточных для того сведений не имею и что по обстоятельствам, в коих находится армия, которых от самого наименее проницательного человека скрыть было уже невозможно, полезен был выбор чиновника с большею опытностью и более в армии известного.

Графа Аракчеева намерение было в должность сию определить генерал-лейтенанта Тучкова 1-го, в котором думал он найти особенные способности, но не знаю, почему государь приказал мне вступить в оную[37]. Думаю, однако же, что людей, несравненно меня способнейших, не хотели отдалить от войск, или они сами, видя худое дел состояние и на каждом шагу умножившиеся трудности, должности сей принять не соглашались. Я ожидал, что, испытав меня в короткое время, освободят от должности, если не выгонят, и просил только одной милости, чтобы возвратили по-прежнему к командованию гвардейскою дивизией, ибо лестнее не мог я желать ничего. Мне обещано сие, и от дивизии показывался я в откомандировке. Государь вскоре отъехал от армии, и сие легко могло продолжить пребывание мое в новой моей должности. Первый помощник мне по делам дежурный генерал армии, флигель-адъютант Кикин, бывший при введении нового образа управления, по изданному незадолго пред тем положению о действующих армиях, не желая служить с предместником моим, генерал-лейтенантом маркизом Паулуччи, сказался больным, и должность его отправлял комендант главной квартиры полковник Ставраков. Если возможно понимать смысл слов: сие судеб преисполненное имя[38], то, кажется, никому более приличествовать они не могут, как ему, ибо судьба им преследовала всех бывших главнокомандующих.