Наследница - Натали де Рамон

– Правда?! Вот здорово! – тут же невероятно обрадовался Рейно. – Ну твоя ведь мама? С родинкой? Твоя?

– Да… Но чему ты так радуешься?

Он всей пятерней загреб свою прядь, водрузил шляпу, хмыкнул, подмигнул мне.

– Просто радуюсь! Что? Нельзя? Пойдем! – Он схватил меня за руку и потащил за собой. – Я покажу тебе самое удивительное место в мире! Скорее бежим!

Не знаю почему, но я поддалась его странной радости и побежала. Рыжуля с явным удовольствием затрусила следом.

– Правда необыкновенно? – переведя дыхание от бега, восторженно спросил Рейно. – Здесь когда-то стоял замок!

– Замок? Но, по-моему, замки обычно строили на горе или на холме.

– Собственно, первым Ласмарам достались развалины древнего монастыря. Монастырь ведь не сильно отличается от замка? Та же крепость.

– Пожалуй, – охотно согласилась я, это было гораздо проще, чем разделить его восторг от вида довольно банального болота, пусть даже посреди парка и при свежем солнечном свете.

– Правда, лет пятьсот назад тут действительно стоял замок, – видимо почувствовав мой скепсис, повторил Рейно и, лукаво прищурившись, заговорил таинственным голосом: – А после смерти последнего на тот момент владельца его жене и наследнице стали являться привидения! Кстати, то был первый случай за всю историю Манор дю Ласмар, – многозначительно прибавил он. – Но, должен сказать, дама она была решительная и снесла замок до подвала. Соответственно, привидения с вампирами лишились стен и исчезли! А из полученного таким образом камня построили тот самый дом, в котором мы по сей день и обитаем.

– То есть центральный корпус? Боковые, как я знаю, были построены гораздо позже.

– Знаешь? От Жишонги? А что еще ты уже знаешь?

– Жан-Пьер рассказал про уникальную виноградную лозу, которая растет только здесь, пережив древних монахов.

Рене махнул рукой.

– Вранье! Тот же самый выносливый сорт, который энтузиасты умудряются выращивать в нашей холодине. А мы вином вообще не занимаемся. Но Пьеро всегда почти задаром покупает у монахинь пару бочонков. Ага, в одном женском монастыре. Ну так вот. Подвалы замка – или даже монастыря! – наши дожди очень быстро наполнили водой. Получился как бы пруд. Очень глубокий! И если снова вспомнить наш климат, то понятно, что пруд, если его не чистить, с колоссальной скоростью превращается здесь в болото. Причем последние полтора столетия этому очень помогает дренажная система поля для гольфа, которая всю лишнюю воду отводит именно сюда, в самое низкое место Манор дю Ласмар.

– Ну и что? Неужели настолько дорого хотя бы периодически его чистить? Или мне просто не хватает вкуса? – добавила я, потому что карие глаза смотрели слишком лукаво.

– Иди сюда. – Он снял свою куртку и расстелил на каком-то длинном замшелом камне. Внутри куртки оказался серый мех. – Садись. Кстати, эта скамья – точно ровесница тех самых сгинувших монахов. А вкуса у Жишонги все равно больше, чем у нас с тобой обоих. Не обижайся.

– Да я и не спорю. – Я опустилась на этот серый мех. – Но при чем здесь Жишонга?

– Просто удивительно, как он тебе не похвастался! Дело в том, – Рейно присел передо мной на корточки и смотрел снизу вверх, – что, когда Паскаль тут появился и по самой современной методе стал переобустраивать наши ландшафты, то перво-наперво он обследовал этот пруд и категорически запретил не только его чистить, но даже приближаться! Наш повернутый эколог обнаружил тут какую-то водоросль, которая встречается только в тысячелетних окаменелостях и которой в живом виде вообще нигде нет на нашей планете! Представляешь?

– Да уж, – сказала я, ловя себе на мысли, что не столько слежу за его рассказом, сколько за тем, как двигаются его глаза, брови, губы, и что мне ужасно хочется дотронуться до его лица… – Ну и чем все кончилось?

– Раз. – Он загнул палец. – Красная книга. Два, – загнул второй, – статус государственного заповедника. Три, – третий палец присоединился к двум первым, – радости Глиссе по части налогов. Ну и как бы четыре – фраза в рекламном проспекте про эту тину, которая… – В кармане его куртки подо мной заверещал мобильник. – Извини. Достань, пожалуйста, я должен ответить, – поднимаясь во весь рост, попросил Рене.

Но я просто встала со скамьи и протянула ему куртку. Он извлек аппаратик, недовольно сопя и качая головой.

– Тома, ну что еще? Прямо так необходимо? Прямо никак без моей подписи? Ладно. Минут через сорок. Прямо сейчас?! Черт… Ну хорошо. – Он сложил телефон, сунул обратно в куртку и раздраженно сообщил: – У них, видите ли, рабочий день заканчивается! И я должен все бросать и бежать, ради того чтобы поставить им закорючку! Тьфу!

– Рене, что тут особенного? Иди. Люди ведь ждут.

– А ты? – В его собачьих глазах была такая тоска, словно мы расставались навеки.

– Хочешь, я могу подождать тебя здесь.

– Нет-нет. – Он замотал головой. – Уже темнеет. Я отвезу тебя домой. Ничего, подождут! Рыжуля!

Лошадь была тут как тут, и он, не давая мне времени возразить, подхватил меня, как игрушку, и водрузил Рыжуле на шею, а сам вскочил в седло.

– Рыжуля, давай, детка, перебирай ножками. Здесь совсем близко. И мы вдвоем не намного тяжелее дяди Андре. Давай-давай, дорогуша, пошевеливайся. Ну ты же у меня умница.

Он болтал с лошадью, а я чувствовала его грудь, руки, ноги, его дыхание на своей щеке, и старалась ни о чем не думать. Ни о чем вообще…

Рене ссадил меня на землю там, где заканчивался парк: спрыгнул с лошади, деловито приподнял меня за талию, на секунды я оказалась между небом и землей, ощущая силу и надежность державших меня рук, и уже стояла на ногах, осознав только сейчас, что по ходу дела инстинктивно обняла его за плечи и что все еще прижимаюсь головой к его груди, а мои ладони сами собой гладят шероховатую замшу его куртки. Причем его руки продолжали сжимать мою талию, и ток от них беспрепятственно лился в меня, словно на мне не было ни пальто, ни костюма. Я не решалась пошелохнуться. Даже закрыла глаза и лишь слушала, как он хрипловато и горячо задышал в мою шею, касаясь ее своей щекой, и как вибрирует под курткой его грудная клетка.

Пронзительные призывы мобильника. Мы одновременно вздрогнули и отступили в разные стороны.

– Глиссе, ну что еще?! – громко прочистив горло, со злостью выкрикнул он в аппаратик, взлетая в седло. – Ну сейчас! Ну уже пришел! – Рассеянно махнул мне рукой с зажатым в ней телефоном, и уже только хвост и задние ноги Рыжули замелькали, удаляясь, среди голых деревьев.

Не самой твердой походкой я обогнула фонтан. Машина Сале по-прежнему стояла на том же месте. Я улыбнулась своим мыслям и заглянула внутрь. Ключ торчал в замке зажигания. Со всех ног я понеслась в «Викторию».

Сале безмятежно спал на диване, укрывшись своим пальто и совсем по-детски подложив ладони под щеку. Его пиджак висел у входа на плечиках, ботинки ровненько стояли на полу. Я представила, как он разувается, ставит их здесь и в одних носках с пальто в руках идет к дивану. И едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. На цыпочках пробежала в спальню, схватила свою сумку и осторожно подкралась к Сале. Пухлые губы чуть приоткрыты, длинные ресницы слегка подрагивают, ровное дыхание. Просто набегавшийся мальчишка. Пусть спит.