Лубянская империя НКВД. 1937–1939 - Владимир Семенович Жуковский

т. Дзержинскому о моих колебаниях в Техническом Училище. Т. Дзержинский в длительном разговоре со мной вскрыл всю гниль и прямое предательство оппозиции. (Как упомянуто выше, с приглашением на этот разговор за отцом, глядя на ночь, приехал от Дзержинского мотоциклист. — В.Ж.)

Спустя несколько дней, на районной партийной конференции Бауманского района я голосовал уже за линию Ц.К. ВКП(б) и с тех пор, в течение 15 лет, преданно и честно, и в деловом и в политическом отношении работаю для партии, для страны.

Из членов партии, знавших меня по тому периоду, могу назвать т.т. Романова С., Яблонскую, Кудряшова Д., Иоффе, Зак».

Из перечисленных коммунистов на следующий же день в КПК вызывают Романова, который немедленно пишет требуемое объяснение.

«В Комиссию Партконтроля т. Шкирятову.

Тов. Жуковского Семена Борисовича я знаю с осени 1922 г., когда мы поступили на Химический факультет Московского Высшего технического училища.

Во время дискуссии в 1923 г. т. Жуковский, выступая на собрании факультетской парт, организации, поддержал антипартийную точку зрения.

Вследствие большой давности этого выступления (15 лет), я не могу вспомнить подробностей его. Однако я вспоминаю следующий факт из биографии т. Жуковского. Во время его работы в «Транспорт-кож» он был вызван тогдашним наркомом путей сообщения покойным Ф.Э. Дзержинским, который дал ему политическое наставление, и я знаю, что в дальнейшем никогда тов. Жуковский не изменял линии нашей Партии.

Член ВКП(б) с янв. 1918 г.

партбил. № 1198931 С. Романов

Работаю в киностудии «Мостехфильм» в качестве музыкального консультанта. Москва 10.10. 38»

Давний приятель моих родителей Моня Романов действительно, вопреки «химическому» старту, был как-то приобщен к музыке, но подробностей я не знаю.

И все же рубец бывшего троцкизма сохранился. Цитирую протокол допроса от 26 сентября 1939 г. арестованного С.С. Шварца, партийца, близкого Ежову.

«Я знал, что Жуковский в 1923 г. голосовал за троцкистскую резолюцию. При назначении Жуковского заместителем наркома НКВД, я говорил Ежову, что Жуковский в 1923 г. голосовал за троцкистскую резолюцию, а поэтому неудобно брать его на работу в НКВД, на что Ежов ответил, что в ЦК известно и что Жуковский абсолютно проверенный человек».

Впрочем, ошибется тот, кто посетует: «Не повезло же человеку. Так оступиться…» Что касается отца, то троцкистский эпизод никакой или почти никакой роли в его жизни и карьере не сыграл. На приговор суда данный факт не повлиял. Кстати, аналогичные, условно говоря, «проколы» вовсе не были редкостью и в других биографиях. Например, Евдокимов на допросе (июнь 1939 г.) указывает, что близко знал Фриновского «по совместной работе с 1919 г. и его правые настроения и обиду, которые он часто проявлял по отношению к руководству ЦК, начиная с 1929 г., т. е. после проработки его по делу правых в Сокольническом районе г. Москвы…»

Да и Ежов в 1919 г. армейским трибуналом был приговорен к одному году тюремного заключения условно. Об этом говорится в постановлении о привлечении к уголовной ответственности, написанном 10 июня 1939 г., т. е. ровно через два месяца после ареста. Правда, за что приговорен — не сказано. Наконец, более известны факты меньшевистского прошлого таких любимых сталинских клевретов, как Мехлис и Вышинский, к коим с полным основанием можно присовокупить также Заславского — многолетнего автора «Правды».

Особого внимания заслуживает упомянутый в записке отца Стешенко. В доносе Неруса он назван «видным петлюровским генералом», Людмила аттестует его «крупным петлюровским начальником». Процитируем справку от 17.Х. 1938 г., присланную Центральным Архивным Управлением УССР.

«О СТЕШЕНКО сообщается следующее. Был убит грабителями в ночь на 31-е июля 1913 г. по пути с вокзала в Полтаве в город. «Киевская Мысль» в некрологе писала о нем: «В дни Центральной Рады СТЕШЕНКО И.М. был сначала генеральным секретарем, а потом министром Просвещения».

В должности министра Стешенко состоял в кабинете ВИННИЧЕНКО.

В последнее время Стешенко состоял «генеральным комиссаром по просвещению» — «Киевская Мысль» № 127 от 2/VIII — 1918 г.

В гетманском официозе «Державный Вестник» № 7 от 29/V—1918 года есть приказ: — «назначается генеральным инструктором по министерству просвещения СТЕШЕНКО И.М. по штату 4-го класса с 1 /IV—1918 г.».

Отец пишет о — хочу сказать светлой памяти — Стешенко как-то отстраненно, с холодком, что вполне объяснимо. А я помню маленькую, но отлично выполненную и наклеенную на паспарту фотографию Стешенко с надписью «Моему любимому ученику». Чекисты, проводившие у нас обыск в этом же октябре месяце, фото видели, но остались равнодушными и его к опечатанным материалам (как и весь альбом) не присоединили.

Славный городок Полтава! По крайней мере — тех лет. Великий полтавчанин Короленко возмущался разгулом бандитизма, в частности, когда освобожденный революцией преступник использует неожиданно обретенную волю для расправы с судьей, пославшим его (разумеется, вполне заслуженно) на каторгу.

Нуль против звезды

Комиссия продолжает работать с выдающейся интенсивностью. Той же датой, что и объяснительная главного персонажа, помечено письмо некоего Лишанского. А если точнее — Лишанский Семен Аркадьевич, 1985 г. р., рабочий, образование домашнее, член партии с 1916 г. Он весьма активно участвовал в партчистке отца, ход которой лишний раз подробно описывает в документе, адресованном «Центральной