Золотая рыбка для мажора - Анна Абинская

готовиться к работе прямо сейчас, и ушёл, а вскоре и мы с Гессом решили, что пора спать. Я порывалась уйти в свою комнату, мотивировала тем, что там все мои вещи, но Григорий меня не отпустил. Сказал, что всё будет. И тут действительно все есть, даже фен и косметика.

О! А ещё мы поедем на мотоцикле!

Уф-ф, ладно, такими темпами можно до вечера удивляться, но мне действительно надо собираться.

Привожу себя в порядок, одеваюсь и смотрюсь в зеркало — выгляжу гламурно и свежо. И даже дежурный пучок на макушке не смотрится с этими вещами строгим. Я понимаю, что нарушаю все мыслимые и немыслимые должностные инструкции, и очень надеюсь, что на меня не донесут. Рассчитываю на то, что смогу уволиться сама.

Мысль об увольнении немного царапает, и я решаю сегодня её не думать. Не хочу искать причину, почему она меня расстраивает. Подумаю об этом в понедельник.

Покидаю ванную и иду на запах — завтрак накрыли на террасе, но от только что разлитого по чашкам кофе аромат долетает даже до гостиной.

Мы завтракаем вдвоём — поблизости нет никого из обслуги и отдыхающих, — и я ловлю себя на том, что чувствую себя с Гессом свободно. Куда-то безвозвратно делись смущение и неловкость. Мы будто вчера переступили какую-то грань, и мне кажется, что даже его дежурное «зая» теперь звучит с другой интонацией. Как будто он меня из всех остальных зай выделяет. Как королеву зай…

— …А вечером будем на лодке кататься, но никакой рыбалки, — делится планами Гесс, намазывая толстым слоем чёрную икру на булочку с маслом, как будто это дешёвый паштет, — на берегу будет пусто. Народ перекочует в баню, и нам никто не помешает посмотреть на закат. Я, правда, не знаю, что в нем такого, но ты вчера очень хотела это сделать.

Я смеюсь и тоже наглею — никогда не пробовала чёрную икру, а теперь вот черпаю её чайной ложкой из розетки и повторяю за Гессом: мажу на булочку, не жалея. Вспоминаю, что правда долго вещала о закатах и их красоте, особенно на море. Хотела сравнить с речными…

Так за болтовнёй заканчиваем завтрак, и я порываюсь убрать со стола.

— Оставь, уберут, — не даёт мне это сделать Гриша и тянет на выход.

В коридоре снимает с вешалки кожаные куртки — свою и ту, что заказал для меня — и ведёт к мотоциклу. На руле висит симпатичный блестящий чёрный шлем с ушками. Спасибо, что не заячьими, а кошачьими. Я его снимаю и надеваю.

— Иди сюда, застегну правильно, — говорит Гесс.

Я делаю шаг к нему, доверчиво задрав голову.

Гриша — ах да, теперь я мысленно всё чаще зову его Гришей — застегивает шлем как-то по-особенному, намеренно эротично, что ли… Он то и дело легко касается пальцами то моих щёк, то шеи, то волосы поправляет. Кажется, что эта пытка соблазнением длится вечность, хотя на самом деле секунды. Но мне хватает впечатлений, чтобы, оказавшись на железном коне за Гессом, зажмуриться, обнять его за талию, положить голову на спину и мечтать…

Да, я, пожалуй, круглая дурочка, и слабенькая совсем. Такая же девочка-девочка, как все остальные заи. Но я не буду портить так хорошо начавшийся день переживаниями, я подумаю о них завтра. Или в понедельник.

Глава 12

Поездка захватывает дух! Я люблю скорость и ощущение бурлящего в крови адреналина. Мне никогда в жизни ещё не доводилось мчаться по трассе на таком мощном звере и… чего уж там, прижиматься к такому мужчине. Я не могу не улыбаться, у меня все внутренности дрожат от восторга, и мне ни капельки не стыдно. Ведь я позволяю себе только фантазии и мечты, о которых никто и никогда в жизни не узнает. Не больше. Я не собираюсь переходить грань и прыгать в кровать к Гессу, а рассказывать кому-то о своих грезах не в моём характере. Ну разве что в старости, когда размякну, расскажу про эту поездку внукам и приукрашу немножко. И то если со мной ничего более интересного в жизни не случится. А я вообще-то надеюсь на противоположное. Планирую жить очень насыщенно уже в ближайшее время.

Деревья и столбы сливаются в однородное полотно из-за той скорости, на которой мы летим, и дорога много времени не занимает. И вот уже Гесс, замедляясь, сворачивает с трассы на указателе с каким-то названием. Я даже не успеваю его прочесть, но, судя по ровной дороге и виднеющимся впереди домам, это тоже не обычная деревня, а какой-то очередной коттеджный посёлок или крутое дачное общество. Тут и охрана на въезде имеется.

Гриша подъезжает к КПП, глушит двигатель и достаёт из кармана пятитысячную купюру. Держит её на виду, но с места не поднимается. Ждёт. Внимательно слежу за развитием событий. Неужели охрана настолько продажная? Я не верю, что у нас получится попасть на территорию посёлка таким образом, и настроена скептически. Интересно, сколько мы будем так стоять и что сделает Гесс, если на его приманку никто не клюнет?

Но все оказывается банальным — клюют.

Вскоре из будки появляется охранник — мужчина лет пятидесяти в форме — и идёт к нам. Эх, все же не выдержал! Проиграла я в споре с собой.

— Приветствую. Чем могу помочь? — спрашивает он вежливо.

Наверное, разбирается в технике и прикинул, сколько стоит мотоцикл, а от этого пошёл плясать: мало ли кто это приехал?

Гриша, услышав вежливый вопрос, открывает заслонку шлема и тоже проявляет дружелюбие.

— У моего друга Богдана Вязьмина здесь участок с высо-оким таким забором, вы должны знать. — Охранник кивает. — Так вот мы с невестой… — Ну зачем он это повторяет? У меня же сердце каждый раз подпрыгивает на этом слове! — …захотели посмотреть на коллекцию его скульптур, и Богдан дал нам ключ от ворот.

— А нас не предупредил, — не спешит верить охранник.

— Ну смотрите, у нас есть два варианта: в первом вы звоните Вязьмину, и он вам подтверждает разрешение. А во втором, вы верите нам на слово, — Гриша легонько машет купюрой, намекая на то, на которое именно слово нам нужно верить, — и пропускаете.

Охранник смотрит на КПП, потом опять на нас, чешет затылок и все же сдаётся:

— Степка, открывай! — кричит напарнику.

Шлагбаум поднимается, Григорий заводит мотоцикл и отдаёт купюру.